– Но ночь еще не наступила.
Маштуб неожиданно хлопнул в ладони.
– Пока не наступила ночь, ты будешь гостем Маштуба, – объяснил толмач. – Пей и ешь, набирайся сил. Сегодня ты гость Маштуба, он хочет еще слушать твои песни. Но не серди начальника Аккры, – быстро добавил толмач. – Пой ему про любовь.
– Я дал священный обет перед Господом петь только святой подвиг.
– Не серди Маштуба, – повторил толмач ровным голосом.
– Я дал священный обет.
– Тогда попробуй дожить до вечера.
Серкамон устало улыбнулся.
В шатер уже внесли шербет и горячую баранину.
Маштуб повел рукой, приглашая гостя сесть на ковер.
Тело сеньора Абеляра уже унесли, но его отрубленная голова все также равнодушно следила за приготовлениями.
– Разве голову сеньора Абеляра не унесут? – спросил серкамон.
– Сегодня сеньор Абеляр тоже гость Маштуба, – впервые усмехнулся толмач, с завистью поглядывая на дымящееся кушанья. – Он разделит с вами трапезу. Или просто поприсутствует при трапезе. Ведь ты знаменитый серкамон. Может, в прежней жизни сеньор Абеляр любил тебя слушать?…"
"…полуопустив веки, чтобы не выдать своей ненависти, серкамон снизу вверх смотрел на юную госпожу замка Процинта.
Серкамон не смог помочь барону Теодульфу, попавшему в руки неверных под Аккрой, зато Господь пожелал спасти его, серкамона, и сделал его свободным. Господь вывел его, серкамона, за стены вражеской крепости и ни одна стрела не вонзилась ему между лопаток.
Пройдя моря и многие земли, серкамон вновь попал в те края, о которых так часто вспоминал в неволе барон.
Серкамон никогда не собирался в замок Процинта специально, но услышав, что этот замок стоит неподалеку от Барре, почему-то все-таки повернул сюда, надеясь, что его услышат и позовут, и устроят хороший прием, и, возможно, слухи окажутся только слухами и дочь благородного барона Теодульфа не окажется в действительности ведьмой…
Но хорошо, что я не пошел прямо в замок, вдруг сказал себе серкамон, пряча под полуопущенными веками свои желтые волчьи глаза. Хорошо, что я так решил и не пошел в замок. Эта Амансульта действительно ведьма. Я чувствую это. Так о ней везде говорят и теперь я сам вижу, что это правда.
Неистовость богохульного барона Теодульфа, пусть и прощенного церковью, и похоть его покойной жены, конечно, не могли принести никакого другого плода, подумал серкамон, утверждаясь в той мысли, что он правильно поступил, не отправившись прямо в замок. Барон Теодульф прощен Святой римской церковью, но так получилось, что дочь у него ведьма.
