(плохих не держим, согласился я).
– Порой даже слишком, – (и это само собой, решил я).
– Вас ожидает скорая перемена. Вы долго думали и решили, что это подходящий момент для действия».Ну вот.
Я посмотрел на Олю.
Девицы из «Шоу-Плаза» за доллар танцевали нагишом, еще с ними можно было разумно потолковать о жизни, но и все. А тут – вся судьба за доллар! Нет, точно, наша страна богаче, наша страна щедрее, наша страна интереснее. Уста правды говорят вам.
Одобрительно кивнув Оле, я неторопливо поднялся наверх, на площадь, над которой нависала тень долгостроя (недостроенная гостиница), такого ужасного, что там не жили даже совы. Может, одинокие бомжи приползают умирать в эти руины, подумал я. Настроение у меня было нормальное. Мало ли что случается в жизни. Главное, продолжать дело. Пересидим, пробьемся. Я считал, что день начался нормально. Конечно, у меня осталось всего четыре доллара, но день, считал я, начался нормально. У стен барахолки, подступившей к метро, густо текла, колыхалась, гудела оглушающая толпа, отовсюду сладко тянуло дымом отечества. Я совсем было решил еще пару долларов потратить на шашлык, но рядом со мной тормознул джип «чероки».
2
Мощная накрученная машина с затемненными стеклами.
Но я сразу понял, кто сидит за рулем, укрыв наглые глаза под наглыми солнцезащитными очками.
Конечно, Шурка.
Шурка Сакс, который в нашем классе, а потом в Водном институте учился хуже всех. Который не хотел учиться. Которого в детстве прозвали Саксом за неистовую страсть к музыке. Правда, саму музыку Шурка не понимал. Ему было все равно – наигрывают «Чижика» или Вебера, главное, чтобы звучал саксофон. Он каменел, услышав голос саксофона. Это было что-то вроде болезни. Когда мы создали школьный джаз, Шурку в очередной раз выгнали из школы, но он регулярно приходил вечером к школе и торчал под окном музыкального класса. В такие минуты даже первоклашки его не боялись. Можно было махать перед его глазами рукой, он ничего не замечал. Но если, не дай Бог, очнувшись, обнаруживал обидчика, расплата оказывалась страшной.
Конечно, Шурка.
Нос у него был как у орла – двуглавого.
На широких плечах голубела джинсовая жилетка на многих заклепках, вместо нормальных штанов он носил потертые джины. Не знаю, были ли на Шурке трусы, но ни майки, ни футболки под джинсовой жилеткой не замечалось. Только темная шерсть торчала, густая темная шерсть, как у медведя.
– Я, блин, гоблин, а ты, блин, кто, блин? – радостно заорал он. – И приказал: – Прыгай в телегу!
