Встав, бревер задумчиво взглянул на Беландро.
— Вот в чем преимущество человека, который видит событие с точки зрения преступника, — взмахом руки он отмел протесты Беландро, — я не имею в виду лично вас. Полицейским стоило бы глубже вникать не только в психологию преступника, но и в его образ действий и мыслей. Непрестанно задавать себе вопрос, что бы он сам сделал на месте преступника, чтобы провести полицию. И о преступлении судить не только по тому, что видит, но и попытаться понять, что ему старается внушить преступник, чтобы с самого начала направить следствие по ложному пути… — Он решительно шагнул к дверям. — Джек Беландро, вы свободны. На вас распространяются слова одного великого адвоката, которого спросили, считает ли он своего клиента честным человеком. «Мой клиент — весьма уважаемый человек, — ответил он. — Ему невозможно ничего доказать…»
Беландро поднялся. В голосе его звучала сдержанная злость.
— Обижаете, инспектор. И это за то, что я изо всех сил старался вам помочь!
Через соседнюю комнату он прошел, не сказав ни слова и удалился. Звук его тяжелых, чуть шаркающих шагов по каменным плитам затих в стороне выхода.
— Папки я отдал обратно в архив, — сказал Гэйтски. — Слоун отдыхает. Сэрдж и Лоуэтт уже ушли. Я пойду позднее, потому что к полуночи понадоблюсь вам в «Шанхае». И, кроме того, хоть немного посплю. Лоуэтт и Сэрдж направляются на Вестэнд Авеню.
— Как только дадут о себе знать, пусть Лоуэтт договорится с управляющим о вскрытии квартиры на тринадцатом этаже. Миссис Шеннон в отъезде, скорее всего, ничего там нет, но Беландро зародил во мне сомнение. Лоуэтт должен выяснить, открывались ли входные двери последнее время, последних несколько дней.
Гэйтски записал.
— Не знаю, когда позвонят. Договорились, что свяжутся, если выяснят что-то конкретное. Я могу позвонить управляющему, чтобы оставил ключи привратнику. Чтобы там в «Саванне» не закрыли раньше, чем мы получим ключ.
— Хорошая идея! — согласился Бревер. — Если меня будут спрашивать, то я в Австралии. Но если вдруг что стрясется, найдете меня в кабинете на диване. Предстоит тяжелая ночь, хоть немного надо отдохнуть. Пять часов сна за двое суток для меня маловато, — у меня нет в запасе ваших двухсот фунтов.
— Двухсот двадцати! — Гэйтски выпятил грудь.
— Ну, чуть пониже кое-что есть! — показал Бревер на его заметное брюшко и быстро закрыл за собой дверь.
Ночь после убийства.
Освеженный душем и простым, но обильным ужином, в одиннадцать вечера Бревер вернулся в кабинет.
