Дальше было проще: мешок обуви, пара мешков старушечьего нижнего белья, любимые вырезки из журналов с фотографиями «народных» целителей и мутными, черно-белыми репродукциями картин. В мусор полетела гордость старухи — безвкусные, сделанные в Китае китчевые птички, которые разражались звуками имитирующими пение, стоило только громко хлопнуть в ладоши или зазвонить телефону.
Потом жена повела нетерпеливо гарцующего Дюшу на прогулку, а я стал запихивать наше барахло на освободившееся место.
Ирка вернулась и помогла мне перетащить морозилку. Я раскатал ковер, купленный в большую комнату еще до ухудшения отношений с тещей и при помощи таковской матери затолкал края под сервант и диван.
После этой процедуры я рухнул на пол. Ирка улеглась рядом, скосив глаза в экран, где без звука кривлялась Алсу. Я было потянул руки к жене, но между нами втиснулся засранец Дюша, виляя хвостом и повизгивая.
— Знаешь, где лучше лежать, — сказала Ирина, откидываясь назад под напором пса, который вылизывал ей лицо.
— Дюша, ты лапы помыл, чтобы по ковру бегать? — спросил я собаку.
Тот сделал вид, что его это не касается.
— Мы пойдем куда-нибудь? — спросила жена.
— А надо ли? — возразил я, с удовольствием запуская руку в Дюшину шерсть. — Прошли те времена, когда мы шлялись по улицам, лишь бы не слушать что гундосит сумасшедшая старуха. Теперь у нас есть свой дом.
конец.
