— Вот я ее сейчас согрею, — совсем пьяно сказал Гюнтер. Он, качаясь, направился к старухе, прихватив пулемет. Разрезал веревки на руках и ногах, отошел и крикнул: — «Беги».
— Не буду, — прошипела теща. — Все равно убьешь, паскуденыш.
— А вдруг нет? — спросил Гюнтер и пальнул в землю перед ней. — Беги, а то передумаю.
— Ты, сучонок думаешь, что я тебя боюсь? Ты, мразь, подонок, примак! У тебя духу не хватит! И с тобой также будет!
Такие вещи нельзя говорить под горячую руку.
Грохнул выстрел. Во лбу старухи появилось маленькое круглое отверстие. Фрау Велта медленно осела на землю, а Штоль, ругаясь и хохоча, как безумный, выпалил в нее всю ленту, кромсая пулями уже мертвое тело.
Он вернулся к костру, бросил ненужный пулемет и заплакал, вспоминая друзей, которых он потерял на войне, атаки и штурмовки, которые ему пришлось пережить ради этого дня…
Я аккуратно написал записку со словами благодарности и незаметно дунул ее в карман начавшего дремать Гюнтера. Потом отошел за дерево и перенесся обратно, в душное московское лето 2006 года, думая о том, что никогда не рассматривал силовой генератор «Валькирии», как альтернативу контролируемому жадными олигархами энергетическому комплексу страны…
Конец.
Андрей Викторович Перфильев жил в одной квартире со своей тещей. Жизнью это назвать можно было лишь с большой натяжкой. Причем, по большей части «натягивали» самого Андрея. Доставалось и его жене Вере, дочери ответственной квартиросъемщицы Зинаиды Терентьевны Трубниковой.
Эта самая Зинаида Терентьевна, оправдывала свое звучащее как пила в бревне имя на 150 %. Каждый Божий день старая тетка распиливала молодых, которые по ее мнению были ленивы и эгоистичны, непочтительны и меркантильны. Особенно сильной горячая обработка становилась в выходные, когда, не умея развлекать себя по другому, спасаясь, от скуки, теща принималась за домашние дела — вазюкала грязной тряпкой по вымытому дочерью накануне до зеркального блеска полу, кряхтя и выкрикивая на каждый взмах: «Крысы помойные! Грязнули! Твари! Лентяи! Спите и видите, как он меня избавиться!».
Потом приходил черед стирки. Стирала Зинаида руками, несмотря на наличие стиральной машины в доме, очевидно не доверяя свое бесценное шмотье механизму. Хлюпая своим бельем в мыльной, серо — буро — малиновой воде, она продолжала честить почем зря «сраную молодежь». «Выродки! Суки! Твари! Агаисты!» — восклицала она под грохот тазов и хлюпанье воды. Потом, кряхтя, добавляла: — «Чтоб вы подохли! Я вас всех переживу и в крематорий отправлю!».
