Как-то ночью Том окликнул меня:
— Эй, Крис, ты не спишь? — Его палатка стояла всего в паре метров от моей.
—Нет.
— Все еще тоскуешь по ней?
— Том, ради бога!
— Ты не храпел, и я понял, что ты не спишь.
Он включил фонарик и, не вылезая из своего спальника, подполз к моей палатке. Я расстегнул молнию у входа и тоже выполз к нему. В небе сияли огромные звезды. Неподалеку журчал ручей. Ночь была полна всевозможных звуков, они вылетали из темноты и сталкивались друг с другом в воздухе.
— Слышишь, собака лает? — толкнул меня Том.
— Скорее, лисица.
— Значит, лисица.
Потом мы услышали, как кто-то кричал в лесу, жалостно, как ребенок, — может быть, кролик, попавшийся в силки.
— Дочитал свою книгу? — спросил он.
— Нет еще. Смакую. Классная вещь.
— А я читаю Керуака: «В дороге».
— Тоже Хиппи подкинул?
— Знаешь, трудно поверить, что она написана в пятьдесят девятом. Это ж когда было-то!
— Наверное, всем парням хочется вскочить на подножку и уехать куда-нибудь подальше от дома, — сказал я. — Наверное, поэтому-то она и читается до сих пор.
— Продано больше восемнадцати миллионов экземпляров. Это кое-что да значит. Представь только, восемнадцать миллионов ребят прочли эту книжку: значит, каждый из них мечтал вот так же уехать черт знает куда, чтобы расстаться и снова встретиться с собой в конце дороги.
— Мы лежали на поляне, завернувшись в спальники и положив руки под головы, словно две гигантские гусеницы, и смотрели в ночное небо.
— Чего они ищут? От чего убегают?
Я повернулся на бок. Звезды светили чересчур ярко, холодный ледяной свет резал глаза.
— Думаю, им просто нравится странствовать, а откуда и куда — наплевать.
— Есть ли на земле такое место, куда бы стоило стремиться?
Мы с Томом часами спорили об этом. Хотя Джек Керуак давно умер — через десять лет после того, как написал свою книгу. Слишком часто он напивался до потери сознания. Это тоже, наверное, что-нибудь да значит. Тоже путешествие, только другого рода. Пока мы разговаривали, то засыпая, то просыпаясь, Элен все время была рядом, прямо перед глазами, гораздо ярче звездного неба.
17 июля
Здравствуй, Никто.
Подумать только, уже середина июля, значит, ты уже шесть месяцев как внутри меня. Этого уже не скроешь, какие бы свободные платья я ни носила. Легче остановить разогнавшуюся электричку. Ты все толкаешься — то ручкой, то ножкой, будто бы хочешь крикнуть: «Эй! Я тут! Почему меня никто не замечает?» Но я все время о тебе думаю. Я не могу думать ни о чем другом.
