Я провожал Элен до дома. Мы не разговаривали. В мыслях у нас царил абсолютный хаос, сказать было нечего. Я только все время повторял: «Все будет в порядке», «Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой» и тому подобное. Слова сами слетали с моего языка. Позже, вспоминая, что я ей тогда наговорил, я даже испугался, но в тот момент я чувствовал, что обязан был говорить именно такие слова. Я не задумывался над смыслом своих слов, я просто не мог вынести того, что Элен так несчастна, и на все готов был пойти, только чтобы ей стало лучше.
Когда мы дошли до дверей, я никак не хотел отпускать Элен. Я обнимал ее и уговаривал побыть со мной еще немножко. Мне не хотелось оставаться наедине со своими беспорядочными мыслями, с тем сумбуром, что царил у меня в голове. Луна то пропадала, то снова выныривала из-за туч, гигантскими птицами скользящих по небу. Лицо Элен, такое детское, то исчезало, то вновь высвечивалось в лунном свете.
— Я не зову тебя в дом.
— Да я и не хочу заходить. Мне просто не хочется расставаться с тобой.
— Я знаю, тебе было плохо, — шепнула она, — прости. Я испугалась. Я не знала, что сказать.
— Я тоже испугался. Я подумал, что ты решила порвать со мной.
— Ах, Крис!
Некоторое время нам было не до разговоров. Время от времени где-то в доме зажигались и гасли окна, в ванной шумела вода. Наконец мы услышали звук шагов: кто-то спускался вниз по лестнице.
— Я пойду, — ее голос казался до предела подавленным. Я не мог оставить ее в таком состоянии.
— Может быть, ты ошибаешься? Не переживай раньше времени. Ведь еще ничего нельзя наверняка сказать…
— Не знаю, Крис. Не знаю…
— Надо было мне быть умнее.
— Не только тебе. Я тоже виновата.
— Нет, ну как мы допустили! Ведь не дети уже, все понимаем.
Дверь открылась. Мать Элен поставила на ступеньки пустые бутылки для молочника.
— Элен, ты же знаешь, я не люблю, когда вы ошиваетесь под дверью. Сколько раз я должна повторять одно и то же?
И Элен вбежала в дом, даже не попрощавшись со мной.
Два дня я ждал звонка от Элен, томясь, как узник на тюремной койке. Я боялся выйти из дома, чтобы не пропустить звонок. Сам я не решался ей позвонить или тем более зайти в гости. Сидя на ступеньках лестницы рядом с телефоном, я притворялся, что читаю, расчесываю волосы перед зеркалом, глажу кота или еще что-нибудь такое. Проходя мимо, отец всякий раз пристально поглядывал на меня, но ничего не говорил, впрочем, я был в таком состоянии, что говорить со мной было бесполезно. Перед тем как зазвонить, наш телефон тихонько бренчит. Когда я наконец услышал этот звук, то тут же сорвал трубку с аппарата, не сомневаясь, что это звонит Элен. Я не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме меня, говорил с ней.
