Алексею Николаевичу показалось неприятным, что первым естественным выводом был у приятеля этот – оставляешь. Как будто нет других хороших возможностей! И он хотел это сказать, но приятель начал сам.
– Не советую, – сказал он. – Не советую. В нашем с тобой возрасте идти под чужую крышу все равно что силу потерять. Все играет значение, как говорят в Одессе. Ты или хозяин, или опять Же, как говорят в той же Одессе, примак. Я бы лично к бесподобной Вике в примаки не пошел.
– Почему? – спросил Алексей Николаевич. Нить рассуждений о квартире была ему в целом приятна. А что он имеет против Вики?
– Да потому, что квартиру ей оставил Федоров, квартира кооперативная, твоих в ней денег нет, а вдруг у вас дело не пойдет? Разве можно за будущее ручаться. Ты сколько с Анькой живешь? Двадцать один год? Срочок, братец мой, срочок! Я вообще считаю, что после таких лет разводиться нельзя. Ты сам не знаешь, как вы привыкли друг к другу. Тут же все опять же играет значение – и запах, и вкус, и цвет…
– Перестань, – сморщился Алексей Николаевич.
– Да я понимаю: когда уже до этого доходит, то все бывает наоборот. Ладно, пусть… Но в примаки не ходи… Или уже пошел, идиот?
– Да нет, – сказал Алексей Николаевич. – У нас стадия обсуждения. Анна упрямится.
И он рассказал этот свой идеальный вариант и встретил полное и безоговорочное понимание.
– За это и держись, – сказал приятель. – Не давай бабам крутить тебе мозги. Конечно, тут есть одна страдательная сторона – Ленка. А ты знаешь, что ей скажи? Мол, оставайся, дочь, со мной. Моя квартира – твоя квартира и всякое там разное…
Последнее ошеломило Алексея Николаевича. Ни разу не пришло ему в голову, что дочь может остаться с ним, не соединялась она вместе с Викой. Конечно, Ленка останется с матерью. Но, с другой стороны, он же вправе и обязан предложить ей такое? Он скажет ей:
«Оставайся в своей комнате. Наши с мамой дела тебя не должны трогать».
– Ты мне подбросил идею, – сказал он приятелю.
– Я добрый, – ответил тот. – Только дохлая эта идея. Ленка и Вика? Я представил это на минуточку и содрогнулся.
– Почему? – спросил Алексей Николаевич.
– Черт знает, почему, – засмеялся тот. – Все твои бабы – штучки. Я это давно понял. Хотя, с другой стороны, а какими им быть в наше время?
Тут Алексей Николаевич мог бы кое-что сказать. У него была своя теория женской загруженности, которая звучала примерно так: «Слухи об этом несколько преувеличены». Время, время… Оно одно для всех, для мужиков и баб. И мужикам всегда было и есть труднее. Он так считал, но с приятелем заводиться не стал. Не момент. Они забросили в горло ягоды из компота, отплюнули косточки и разошлись по своим рабочим местам. Правда, расходясь, у лестницы, приятель не выдержал и сказал: «И нужна тебе вся эта возня? Менять женщин в наше время (что он прицепился к бедному времени?) пока еще неэкономично. Дорого, а значит, глупо… Ей-ей, Леха!» И он ушел.
