23-е декабря.
За весь день было только трое посетителей, довольно нелюбезно принятых. Кажется, будто город опустел. Все послеобеденное время я продремала и слышала сквозь дремоту, как настраивали пианино. И для него праздник.
В салоне, где должен происходить ужин, уже приступили к уборке; он совершенно преобразился: к потолку привешены большие фестоны из бумажных лавров и роз; в углах прикреплены букеты из папоротников и пальмовых ветвей; обычные белые лампочки заменены цветными, которые пробовали почти все, чтобы судить об эффектности освещения.
– Будут также и ясли? – спросила я усиленно хлопотавшую мадам Адель. – Ведь за животными для хижины Спасителя дело не стало бы!
Мадам Адель посмотрела на меня мгновение:
– Что с тобой, Маркетта? – спросила она довольно искренним тоном.
– Что со мной? Разве я знаю? Мне страшно хочется смеяться… и плакать!
24-е декабря.
Я проснулась сегодня в полдень и заметила, что в комнате необыкновенно светло – какой-то свежий и бодрящий свет. Из окна я увидела плавно падавшие белые хлопья снега. Мне вдруг стало весело.
Потребовала свой шоколад и почту.
Мне принесли иллюстрированную открытку с анонимным приветом.
– Других писем не было?
– Ничего больше!
В другие дни я получала по шесть-семь писем и много открыток; сегодня одну только открытку. Именно сегодня мне хотелось получить их побольше.
Я сошла вниз.
Там все весело и шумно любовались огромным panettone,[6] который им принесла показать мадам Адель.
Когда явился нагруженный коробками и корзинками разносчик почтовых посылок, все бросились к нему, как стая воробьев на горсть крошек.
Я осталась на месте; я ничего не ждала… но все же тревожно прислушивалась к проверке, производимой мадам Адель.
– Надин…
– Полетта…
– Марселлина…
– Раймонда…
– Маркетта…
– Как? И для меня? От кого бы это?..
Я взяла коробочку величиною с ящичек от гаванских сигар и дрожащими руками стала снимать красную бумагу, в которую она была обернута.
Кто-то подумал обо мне; я мысленно благодарила анонимного дарителя, как благодарила бы того, кто, сжалившись надо мною, дал бы кусок хлеба, чтобы утолить голод.
Я сломала печати, которыми была прикреплена крышка, удалила слой ваты и фольги…
Но что же это? На чем-то вроде красной атласной подушечки лежала какая-то темная вещица из шоколада, нахальная и гнусная… Ах! я не поняла… подарок с подтекстом, похабщина!..
Я почувствовала, что в моей душе поднимается что-то страшное, как столкновение двух ураганов.
