Мои выпившие мозги были теперь на сто процентов уверены, что меня здесь принимают за ровесницу Глеба. Это точно. Ну, за девушку малость, конечно, постарше – но только самую малость. Потому что одна из тёток с уважением у меня спросила: «А ты в институте учишься или уже закончила?» Я на это честно ответила, что институт закончила (а что, разве это неправда – закончила, конечно! А уж когда это было – никому нет дела. Вот.).
Я, кстати, не на сцене и не на арене цирка, чтобы удивлять. И обычного уничижения не хотелось – вот какая я была тут удалая! Уничижения – это в смысле чтобы узнали, сколько мне лет, начали тут же причитать: ах, какая пожилая, а как молодо выглядишь! А мы бы тебе не тридцать четыре, а только тридцать один дали… Шучу. Речь шла бы о гораздо меньших суммах. Числах. Датах… А, не важно!..
Раньше мне подобное доставило бы мазохистское удовольствие: смотрите все! Да! Я вот такая! Я зачем-то кажусь моложе своих лет, я одинока, найдите мне, замечательной бедняжке, кого-нибудь! У – у-у… Правда, если быть уж честной, часто я сама же себя и разоблачала: боялась, что кто-нибудь вылезет и опровергнет моё утверждение: что ты про возраст врёшь, как конь ретивый? Посмотри на себя, какая ты молодая? И станет ещё стыднее… Вот я сама и выдавала тайну. И страдала после этого.
Всё.
Дудки.
Я поумнела, а потому правды вы не узнаете. Я же взялась создавать всякие новые реальности. И эта – очередная. Даже если кто-нибудь примется в сумке моей копаться – хрен-наны он там какой компромат найдёт. Паспорт лежит в кармане моих штанишек. Поэтому, господа хорошие, верьте паспортным данным, отражённым на моём лице. Они, кстати, липовые. Но вы их сами придумали. Что я молоденькая и Глебке почти ровесница.
А потому – ваши проблемы.
То ли самогонка у Глебовой бабки такая волшебная, то ли что-то перемкнуло в очередной раз в моих мозгах, но с деревенскими ребятами и девчонками мне было ХОРОШО! А ведь мы ничего особенного не делали. Мы просто таскались в темноте по каким-то буеракам, пили, горлопанили и ржали. Всё. А мне было легко, в настроении я находилась необыкновенно приподнятом. Что это – снова двойные стандарты? Или моё желание молодиться? Но ведь я не специально, так само получалось. С пролетариями, друзьями Стасика, мне было невыносимо тоскливо, а они, на минуточку, являлись практически моими ровесниками, столичными жителями, людьми более продвинутыми, чем это малолетнее сельпо. И вот поди ж ты! Напившиеся самогонки крестьянские дети меня, значит, устраивают. Но ПОЧЕМУ? Подходят по развитию? Да вряд ли. Без понтов – вряд ли. Или я деградирую? Стремительно. Что? Что?!
