– У него хорошая деловая репутация, и он очень богат.
– Насчет первого утверждения я могла бы и поспорить, а что касается его богатства, то никому точно не известно, каким путем он его заработал.
– Осторожнее в выражениях, Джо. Или твои суждения опираются на какие-то факты?
Джой опомнилась и попыталась беззаботно улыбнуться.
– Прости, это все мои личные эмоции. Ты же знаешь, как я импульсивна.
– Да, мне довелось убедиться в этом на собственном опыте, – усмехнулся он.
– Хватит об Уивере, по-моему, есть другие темы для беседы.
– Например?
В этот момент она подвернула ногу и свалилась бы, если бы Роберт не успел ее подхватить.
– Осторожнее, Джо.
– Например, о том, чтобы запретить производителям обуви выпускать туфли на таких немыслимых каблуках.
– Ты могла бы выбрать что-то более приемлемое, – вполне резонно заметил Роберт.
– Ты даже не представляешь, на что могут пойти женщины ради эффекта длинных и стройных ног!
– Вижу, даже угроза перелома вас не останавливает! Но тебе-то на это нечего жаловаться, – усмехнулся он.
– Я не жалуюсь, просто мое стремление к совершенству не может ограничиться тем, чем одарила меня матушка-природа. К тому же мне пришлось надеть их, чтобы на время соответствовать стандарту моделей. Но, к сожалению, у меня слишком давно не было практики.
Роберт мягко повлек ее к выходу, а Джой ощутила жжение в спине. Она совершенно точно знала, что это такое, – Уивер смотрел ей вслед. Но она не обернулась. Позже она сможет подумать обо всем: зачем провидению понадобилось вновь столкнуть их и почему именно сейчас, когда она уже решила, что ее жизнь стала налаживаться, судьба преподносит ей подобные сюрпризы. Джой попыталась уверить себя, что эта встреча всего лишь досадная случайность, глупое недоразумение, но убедить себя в этом ей так и не удалось.
У нее была масса времени, чтобы дать волю фантазии, представляя их встречу. Она не думала, что это может случиться на самом деле. Просто это помогало ей справляться с ситуацией. Она придумывала уничтожающие и обличительные речи, которые она бросит ему в лицо, и представляла его – конечно, подавленным и раскаивающимся, – и ей становилось немного легче. Она так много думала об этом, что он даже снился ей ночами. Раз десять, не меньше, и каждый раз она просыпалась в слезах, усталая и разбитая, обнаруживая скомканное одеяло на полу и проплаканную насквозь подушку, притиснутую к груди.
А потом ей стало казаться, что она пережила это, перегорела и успокоилась. Но, как оказалась, эта рана так и не зарубцевалась. И внезапно потревоженная, она вдруг заныла с новой силой, рождая стеснение в груди, так что слезы от собственной беспомощности и своего жалкого самообладания, которое ни к черту не годится, подбирались к глазам.
