– Отойдите, – пробормотала она, отчаянным усилием удерживаясь, чтобы не стучали зубы. – Я выйду сама.
Мужик хмыкнул, но не сказал ни слова, старательно убрав руки за спину.
Ирена выбралась из кареты и огляделась, ожидая увидеть толпы мужиков, вооруженных топорами да вилами и жаждущих господской кровушки.
Однако просторная, с великолепным газоном и тщательно, даже изысканно подстриженными кустами лужайка была пуста, на белых стенах ни следа копоти пожара, на ступеньках не видно крови убитых жертв. Значит, барский дом не подожгли, с облегчением подумала Ирена, с одного взгляда пленившись его классическими, благородными очертаниями. Очевидно, предводитель бунтовщиков – этот самый Адольф Иваныч, управляющий, он и не дал озверелым мужикам разорить усадьбу.
Ирена вприщур, высокомерно глянула на главаря злодеев и только сверхъестественным усилием подавила испуганный крик, наткнувшись на безжизненный, белесый взгляд. Он смотрел на нее, будто на пустое место. Да, это бунтовщик, опасный, беспощадный!
Адольф Иваныч между тем отвел взор от Ирены и уставился на Игнатия, который стоял перед ним, пытаясь принять самую надменную и независимую позу, однако поскольку он непрестанно одергивал на себе сюртук, выпрастывал из рукавов манжеты и поправлял безукоризненный узел галстука, то более походил на дергающегося паяца, чем на человека, блюдущего свое достоинство.
– Не имею чести знать вас, сударь, – проговорил Игнатий, покончив наконец со своим туалетом и принимая позу со скрещенными на груди руками и высокомерно откинутой головой.
– Да и я вас, сударь, – отозвался неожиданно миролюбивым тоном Адольф Иваныч, не поднявшись, впрочем, с плетеного кресла, в котором сидел все это время, словно хозяин, принимающий докучливого гостя, от которого не в силах отвязаться. – Однако природная сообразительность помогает мне понять, что передо мной – Игнатий.
– Сын графа Лаврентьева и его единственный наследник! – громким, срывающимся голосом провозгласил Игнатий. – И ваш новый господин!
Адольф Иваныч поцокал языком, потом слегка раздвинул свои тяжелые губы в сочувственной улыбке.
– О, это ест прискорбная ошибка! – изрек он, причем в речи его на мгновение проступил и тотчас погас холодный немецкий акцент. – Мой господин – Николай Павлович Берсенев, единственный и полноправный наследник всего, без остатка, имущества покойного графа Лаврентьева. Он поручил мне, как своему управляющему, ведение всех дел в имении и дал на то законную доверенность.
