Вы когда-нибудь сравнивали глаза молоденькой девушки и опытной дамы, как принято выражаться в литературных салонах, «бальзаковского возраста»? Соль девичьих глаз (не слез, а именно глаз!) – в их открытости, невинности и простоте, в отсутствии цинизма и скептицизма. И к этому романтическому по идейной сути своей взгляду как нельзя лучше подходят распущенные по плечам воздушные длинные волосы, за которыми поминутно застенчиво прячется эта глазастая девичья невинность. У видавшей виды дамы глаза другие. Не уверен, что все они источают мудрость, но уж расчета и цинизма в них всегда хоть отбавляй. Такая дама смотрит на тебя не пугливо, как неопытная восемнадцатилетняя девочка, которую смущает уже одно только осознание твоей принадлежности к иному полу, а в зависимости от степени стервозности характера – как львица или волчица, но в любом случае – как агрессор, готовый покусать тебя острыми клыками ехидства и иронии. И к этим созревшим для сексуальной самостоятельности очам, на мой просвещенный взгляд, длинные волосы никак не подходят. Если у сорокапятилетней дамы длинные, распущенные волосы, значит, она откровенно распутна и чувства меры в физиологических проявлениях своих чувств обычно не знает. Короткая же стрижка вносит в облик зрелой дамы покой и гармонию: общаясь с ней, можно с одинаковым интересом думать о реальной полноте ее бедер и зада, предусмотрительно укрытых полами длинного пиджака, и говорить, скажем, о последней версии какой-нибудь крутой бухгалтерской компьютерной программы, позволяющей ее компании экономить в месяц до десяти тысяч все тех же злополучных «баксов».
Если бы не объявление невидимой малахольной девицы о благополучном приземлении рейса из Ниигаты, я бы еще с удовольствием подышал тяжелым сигаретным дымом и поразглядывал очаровательную ганинскую визави, но проклятая работа заставила меня второй раз за сегодняшний день, скрепя сердце и скрипя поясницей, подняться и сделать шаг навстречу идеалу.
– Привет, Ганин! – выстрелил я в широкую спину сэнсэя. – Как Лариса твоя? Онигирей налепила?
– О, Такуя! – Ганин неподдельно удивился, что с ним, завзятым лицедеем, случается крайне редко. – Ты как здесь?
– Да вот дела… – Я покосился на ганинскую даму.
– Да! – спохватился Ганин. – Вы случайно незнакомы?
– Не имел чести. – Я покрутил головой.
– Ну как же? – вдруг неожиданно хриплым голосом, вслед за черными колготками довершающим формирование ее сексапильного образа, воскликнула женщина. – Вы же Минамото-сан, да?
