– Все идет как по часам. Никаких осложнений. Хорошо, если бы все матери были как Софи.
Ее помощница-акушерка подтверждающе улыбалась этим добрым известиям. Лицо Ричарда выразило облегчение, все его тело как-то обмякло при этих словах. Он не играл. Актеры тоже имеют права на чувства.
– Прекрасно, прекрасно. И долго это еще продлится, как вы думаете?
– Не люблю загадывать, но, думаю, недолго.
Господи, если бы все роды были такими. Мамаша – отважная, не ноющая, физически крепкая, тужится, как штангист, и отец – ждет где положено – в коридоре, не путается у всех под ногами и не падает в обморок у изножья кровати.
– Ну, будем надеяться, и у Джули все пройдет как по маслу.
– Как она? – участливо дрогнул голос Стеллы Питерс. Там дело обстояло неважно. Пятнадцатилетняя, снедаемая ревностью при мысли о младенце, который должен вот-вот появиться у ее матери, девчушка, забеременевшая в отместку. С подобным случаем в своей практике доктор Питерс еще не встречалась. Как это дитя научилось ненавидеть столь сильно? Как подросток мог стать таким жестоким, коварным, преисполненным злобой? И психиатры не дали бы точных ответов, а лишь определили бы у Джули «расстройство личности», неважно, что бы это значило. Никакие термины не способны выразить то, что происходит в ее юной головке. Поразительно, но раньше девушка была поистине очаровательной. Цветущий бутон: в школе, насколько было известно доктору Питерс, ее считали одаренным созданием, она всегда выигрывала призы за свои сочинения и стихи. И вот теперь Джули намерена стать матерью ребенка, хотя вовсе не собирается при этом ухаживать за ним, растить его, любить. Он родится наперекор, зачатый в злобе, в атмосфере, лишенной не только любви, но и терпимости.
Ричард только развел руками, словно говоря: Джули есть Джули.
Улыбка расцветила лицо доктора Питерс:
– А все-таки давайте не будем портить вам счастливого события.
«Этого нельзя испортить», – подумал, но не произнес вслух Ричард. Этого ничто не может испортить. Похоже, вся жизнь его начинается сначала. Ослепительно новая жизнь, словно они с Софи заново переживают свой брак. Будущее виделось ему сейчас таким ясным, все сомнения и страхи ушли. Решение насчет Голливуда было принято, и само по себе это уже было облегчением. Он не поедет в Америку. Он не будет продаваться за деньги, как Лэри и Ричард. Он останется там, где есть, с любимой женой, в стране, которая подарила ему возможность оттачивать и совершенствовать свое актерское мастерство на плодотворной почве великой театральной традиции. Он останется в Англии и будет растить свое новорожденное чудесное дитя, наблюдая, как оно радуется жизни в тихом семейном гнездышке, а демонов честолюбия он растопчет своими ногами.
