Лидия не казалась расстроенной, и это меня удивило. Я не назвал бы ее даже потрясенной, наоборот, она упорно твердила об отсутствии доказательств того, что Фарли все-таки умер.
Я позвонил в справочную, спросил телефон полицейского участка. С представителями власти я общаюсь с некоторой опаской, особенно один на один. Подобно большинству людей моего поколения и класса, я привык воспринимать их как играющих мускулами задастых гестаповцев в штанах в обтяжку. Придешь туда заявить о пропаже собаки, а двадцать пять лет спустя тебе пришьют обвинение в терроризме. Говорят, что старость приходит тогда, когда полицейские начинают казаться молодыми, но, по-моему, на самом деле переход к зрелости происходит, когда вид полицейского внушает тебе не беспокойство, а облегчение. Мне вот еще беспокоиться и беспокоиться.
Как и следовало ожидать, общаться с телефонисткой оказалось значительно сложнее, чем с секретаршей Лидии. Она посоветовала мне позвонить в Корнуолл, но сначала пожелала записать мой номер. Затем попросила, чтобы после нашего разговора ей перезвонили из полиции Корнуолла и подтвердили, что я звонил. Я полюбопытствовал, почему бы ей самой не связаться с Корнуоллом. «Дорого», – ответила она.
Полиция Корнуолла целую вечность промариновала меня у телефона, пока нашла нужного человека, но наконец следователь Эрроусмит подтвердила, что у побережья Ньюквей найдено тело и, по их мнению, погибший – мужчина. Я спросил, как это – «по их мнению», если пол человека определить довольно просто.
– Когда погибают в море, иногда бывает сложно, – объяснила она. – Если отсутствуют половые органы, а мягкие ткани объедены рыбами или, например, попали в турбину лодочного мотора, остается мало возможностей отличить мужчину от женщины. Выяснить, нравится ли им звук собственного голоса, и то едва удается.
И от души рассмеялась.
«Какие все-таки разные бывают женщины, – подумал я, вспомнив секретаршу Лидии. – Интересно, как выглядит эта?»
– Тела я не видела, но, возможно, оно в очень плохом состоянии – без лица, распухшее от воды. Их вылавливают рыболовной сетью. Одного такого мы смогли вычислить только по серийному номеру на калоприемнике. В голове не укладывается, что можно потерять собственные яйца, но сохранить мешок для кала. Оказывается, можно. Забавная штука жизнь.
Я напомнил себе, что работа этой дамы – сообщать печальные новости, не травмируя собеседника. Потом задумался о непредсказуемости человеческой натуры. Любопытно: может быть, зверские избиения, через которые проходили мои друзья, оказываясь в руках закона в восьмидесятые годы, объяснялись всего лишь попытками полицейских войти в контакт? Боюсь, что так.
