Шрив попытался встать с кресла, но лихорадка совершенно обессилила его.
– Что происходит, черт возьми? Ада, у меня испортится грим. Что мы сегодня играем? Джордж.
– Я здесь, Шрив.
– Что происходит? Не могу понять... – Его голос смолк, а голова упала на плечо.
Джордж взял его под руку и осторожно поднял на ноги.
– Все идет как надо. Миранда пообещала им, что ты на ней женишься. Я сам это слышал. Она дала слово. Ты же не хочешь, чтобы она его нарушила?
Шрив покачал головой. Это движение заставило его покачнуться. Миранда подхватила его с другой стороны.
– Нет.
– Все будет хорошо, – заверила его Миранда. – Через некоторое время ты опять примешь лекарство и ляжешь в постель.
Шрив продолжал хмуриться.
– Жениться, – медленно произнес он. – Жениться?
– Все к лучшему, Шриви. – Ада подошла к нему и поправила на нем галстук. Ее глаза сияли. Она нежно поцеловала его в щеку. – Давно пора сделать порядочную женщину из нашей Миранды.
Шрив теперь довольно твердо стоял на ногах, но его лицо было мрачным.
– Не могу сделать порядочной женщиной ту, которую я не вижу. – Он опять огляделся по сторонам. – Почему здесь так темно?
Ада повернула его лицо к себе.
– Через пару недель ты будешь в полном порядке, мальчик. Ты это знаешь. Так уже было прежде. Дай срок – все наладится.
– Ада...
– До сих пор ты делал все, что хотел, с этой милой, доброй девушкой. Ты в долгу перед ней.
– Миранда...
– Ты в долгу передо мной, Шрив. – Она повернулась к капитану Уарду и доктору Клинтону. – Прошу вас, сэр, мы готовы.
– Кто выдает эту женщину замуж за этого мужчину?
Ада, Джордж и доктор Клинтон хором ответили:
– Я.
Они покинули Мексиканский залив и уже плыли вдоль побережья Северной Америки, когда лихорадка наконец отпустила Шрива. По молчаливому согласию трое конспираторов хранили в секрете его новое семейное положение. Их больше беспокоило состояние его тела.
Миранда следила за выражением его лица каждое утро, когда он просыпался. Сначала ритм его дыхания учащался, грудь начинала вздыматься сильнее. Потом он переворачивался на спину лицом вверх и открывал глаза.
Этот ритуал разрывал ей сердце. Шрив жил надеждой, что поток света или хотя бы тонкий, слабый его лучик прорвет бесконечную темноту. Этого не случалось, и он опять закрывал глаза.
В первые дни, когда его состояние немного улучшилось, по утрам, немного полежав, он всегда вставал с постели. Потом перестал это делать, поднимаясь только тогда, когда она приглашала его завтракать.
