Луша прикусила губу, бросила взгляд сначала на Елену Александровну, потом на вдову и отчетливо проговорила:
– Да, видела!
– Ну вот, я же говорила! – воскликнула Элен. – Я же говорила! – она залилась звонким нервным смехом. Ее щеки вспыхнули лихорадочным румянцем, таким, какой обычно бывает у женщин, неизлечимо больных чахоткой.
– Это правда? – спросила Наталья Михайловна инквизиторским тоном, прищуривая непроницаемые глаза. – Если ты лжешь… – она поднялась и медленно пошла на встечу к насмерть перепуганной Луше.
– Вот вам крест, барыня, – горничная неистово начала креститься.
– И что же это была за надпись? – безжалостно продолжала допрашивать Наталья Михайловна.
– Я не понимаю по-гречески, – смутилась горничная. Она часто-часто заморгала глазами.
– А откуда тогда ты знаешь, что эта надпись была сделана на греческом?! – с торжествующим видом воскликнула Наталья Михайловна.
– Барышня мне сказала, – развела руками несчастная горничная.
– Так, может, и про надпись тебе тоже она сказала? – не отступала вдова.
Элен замерла, устремив отчаянный взор светлых глаз на Лушу, словно в ней только видела для свое спасение.
– Нет, я ее сама видела, – уверенно заявила горничная. – Вот здесь, на стене! – она ткнула пальцем в шелковые обои. – Вы мне не верите?
– Странно все это, – заметил я. Горничная Луша с ее хитрой улыбочкой и лисьими глазками вовсе не внушала никакого доверия.
– А куда же тогда подевалась надпись? – недоверчиво прищурилась Наталья Михайловна.
– А мне-то откуда знать? – пожала плечами Луша. – Нечистый, – уверенно заявила она. – Его проделки!
Елена благодарно ей улыбнулась.
– Вы больше верите моей горничной, чем мне самой, – с укором проговорила она. – Вы не хотите признать неизбежное. Печать древнего проклятия коснулась меня…
– Ну, хорошо-хорошо, ступай, – велела Наталья Михайловна прислуге.
Луше только того и надо было. Она опрометью выскользнула из комнаты, только качнув кисейную занавесь.
– Бедная моя сестра, – вздохнул Владимир. – Я даже не знаю, как мне помочь тебе, – сказал он расстроено. – Что творится в этом проклятом доме?!
– И не только в этом, между прочим, – мрачно заметила Наталья Михайловна. – Если бы только в этом, – она бросила убийственный взгляд на падчерицу, – то это было бы еще полбеды!
– На что вы намекаете? – жалобно спросила Элен. Она снова была готова расплакаться. Уголки ее рта опустились вниз, губы задрожали.
– На пожар в доме Вяземских, – с плохо скрываемым раздражением ответила Наталья Михайловна. Она рассматривала обстановку в комнате падчерицы, словно впервые ее видела.
