– Ранульф, умоляю, не делай мне больно!
Барон положил свой кинжал на горячие угли в жаровне.
– Пока лезвие раскаляется, мы поговорим о любви и доверии.
… Теперь, вопреки всем снадобьям, он вновь ощутил страшную боль в глазнице. Корису в ту долгую-долгую ночь никто не давал болеутоляющих снадобий.
Кто-то молотил в дверь таверны. Колларин-Искатель, сладко почивавший между двумя девицами, зевнул, потянулся, зацепил рукой пышное плечо справа. Пышка вздохнула и повернулась на другой бок, худышка слева сонно осведомилась:
– Что там стряслось?
Колларин сел. Огонь давно погас, комната выстыла.
– Не знаю, но кому-то неймется войти.
Хозяин таверны, ругаясь, топал вниз по ступенькам.
– Иду уже, иду, чтоб вам пусто было! Загрохотали засовы, и кто-то помянул Колларина. Настал его черед выругаться. Он перелез через худышку и стал надевать штаны. В этот самый миг в комнату ввалился капитан Редгаэр Гроза Кушира.
– Ты нужен нам, Искатель. На тюрьму совершено нападение.
Пышка проснулась и взвизгнула.
– Тихо ты! – взмолился, зажмурившись, Колларин. – И без того голова раскалывается.
– Что ему тут надо? – Женщина натянула одеяло на полные груди, позабавив Колларина этим целомудренным жестом.
– Неотложное дело, моя красавица, – пояснил он. – Этот господин хочет дать мне денег, чтобы я мог оплачивать твои прелести. Спи себе. – Он натянул сапоги, надел темно-зеленую рубаху из крашеной шерсти и овчинную безрукавку с кожаным верхом.
Колларин сошел по лестнице первым, капитан следом. Внизу дожидались двое солдат и надутый хозяин.
– Извини, дружище, – сказал ему Колларин. – Дело, похоже, не терпит. Уверен, что капитан тебе заплатит за беспокойство.
– Как же, жди, – проворчал тот, распахивая входную дверь.
На улице Редгаэр начал что-то объяснять, но Колларин перебил его:
– Не надо слов, капитан. Ведите меня на место.
В воротах крепости лежал труп. Колларин стал на колени, подержал руку над зияющей раной на горле убитого.
– Началось все не здесь. – Через залитый луной двор он прошел к двери, ведущей в темницы. На лестнице обнаружился второй труп. Колларин приложил руку к его голове и пошел дальше.
Вместе с капитаном и солдатами он вошел в камеру, где лежал третий труп. Убитого оскопили, отрезанное естество затолкали в рот. Колларин снова опустился на колени, положил ладонь на холодный пол, закрыл глаза. В голове замелькали картины. Он отогнал их, встал, спросил капитана:
– Что вы хотите знать?
– Сколько их было и куда они подевались.
