– Слышь, Пашка, а может, и того... не надо ее отговаривать? – сдуру спросил Евдоким. – Ну сам ведь говоришь – депрессия, так, может, так-то оно и лучше...
– Как лучше – в петле, что ли?!! – окончательно вышел из себя Пашка. – Ты че мелешь– то?!! Ты знаешь, как я ее люблю!!! Да ты... ты знаешь, сколько сейчас похороны стоят?! Я ж по миру... мне ж потом хоть рядом с ней ложись!
– Раньше надо было... ложиться... – пробурчал Дуся и пояснил: – Я вовсе и не желал, чтоб твоя Валька в петлю лезла, я просто хотел тебе посоветовать, чтобы ты ее в покое оставил. Пусть... а может, ей на работу устроиться, а?...
– А ты думаешь она не работает? – не переставал бушевать Пашка. – А на что мы, по-твоему, живем? На мои санитарские подаяния?! Она ж у меня такая кормилица, такая... короче – я сегодня захожу к тебе, и ты отдаешь деньги. Ты обещал!
Дуся хотел объяснить, что у него еще не было времени сходить в банк, но Пашка бросил трубку.
– Ой, ой, ой... – скривился Дуся. – Надо же... какие мы все тонкие и нежные!
Пока он сам себе корчил рожи, маленькая Дуська заливалась лаем. Телефон опять зазвонил.
– Да что ж такое-то... – Евдоким подошел к телефону. – Да?
Теперь о нем вспомнил главврач роддома господин Беликов.
– Дуся! Евдоким! – сразу заверещал в трубку начальник. – Ты чего ж это кресло-то не везешь? Это сколько ж можно ждать? И диван обещал, и кресло, а ни того ни другого!
– Да я до банка никак добраться не могу! – уже не сдерживал эмоций Дуся. – Вот прямо сейчас туда и направляюсь! Сейчас сколько времени?
– Сейчас уже пять вечера, собрался он! – Беликов был явно недоволен.
– А банки до семи! И вообще – не отвлекайте меня! А то опоздаю, и все, и накрылось ваше кресло!
Беликов, услышав такой прогноз, немедленно бросил трубку.
– Ну вот что с ними делать? – спросил Дуся у маленькой собачонки, и та снова залилась лаем. – И тебе деньги нужны, что ли? Ну вообще! Все как с ума посходили – дай им денег, и все!
Собачонка лаять не переставала и тогда Дусе пришла в голову ужасная мысль – собака заболела. Ну а как же! Вон она как бегает, и глазки такие...
– Дусенька... – на карачках ползал перед любимицей Евдоким. – Где у тебя болит, ну? Ну покажи мне лапкой...
Конечно же, Дусенька ничего не показала. Она села, подняла маленькую мордочку и завыла.
Этого Евдоким Филин перенести не мог – он вообще не знал, как себя вести, когда женщины плачут, а уж если они воют!
– Маманя! – уже через секунду верещал он в телефонную трубку. – Что с собакой?! Она... она воет! И морду кверху подняла!
