– А ты – соглашатель! – взвизгнул Меллер.
– Именно такие идиоты в двадцать втором году добились высылки из России многих деятелей культуры и науки. С кем останетесь при подобном размахе?
– С народом, – топнул ногой Меллер.
– Решая за других, можно дойти до того, что будут решать за вас, – усмехнулся Рябинин.
Меллер ткнул пальцем в сторону Вираковой:
– Я при Надежде ответственно заявляю, что не вижу смысла продолжать наши отношения.
– Уймись, Наум, – покачал головой Андрей. – Может, ты еще сообщишь обо мне в ГПУ?
Глаза Меллера горели гневом:
– Не юродствуй. Методы и саму суть ГПУ я всегда критиковал. Однако речь не об этом. Вопрос стоит идеологический.
– Скорее – нравственный.
– И тем не менее – расхождения налицо, – Меллер решительно надвинул кепку на глаза и повернулся к Андрею спиной. – Идем, Надежда! – крикнул он Вираковой.
Рябинин тупо глядел куда-то в сторону и слышал, как испуганно причитала Надежда, уговаривая Меллера не волноваться. «Вот ведь, борцы за „святое дело» – взяли и испортили хорошее настроение, – удрученно подумал Андрей. – Так и друзей скоро не останется, ежели не будешь с ними дуть в одну дуду… Впрочем, иного и ждать не приходится. Да и зачем я набросился на беднягу Меллера? Может ли он протестовать или открыто выражать отличное от общего мнение? Разве только наедине с собой. И я сам не лучше: одним миром мазаны – советским! Чем я-то могу оправдаться? Тем, что за спиной „старые грешки»?.. После десяти лет войн люди в нашей стране научились понимать, какая хрупкая вещь жизнь и как велика цена за обычное человеческое счастье. А за него можно отдать все на свете. Или почти все».
Сразу после вечернего спектакля Решетилова заглянула в гости к Полине.
– Как же я рада! Мы не виделись почти неделю, – наливая подруге чаю, приговаривала Полина.
– Да, что-то ты пропала, – потирая замерзшие руки, ответила Наталья.
– В школе дел невпроворот, – Полина кивнула на стопки тетрадей. – И учебных, и общественных.
– Смотри, зачахнешь от усердия, – мрачно усмехнулась Решетилова. – Мне и самой, чувствуется, нужен отдых – что-то многовато в последнее время суеты. Надо бы остановиться, дух перевести.
– Трудно прошел спектакль?
– Куда уж труднее. Да и мог ли он пройти гладко? Удалось провести всего три репетиции! Сумбур один, мешанина.
Полина удивленно подняла брови:
– Как? Разве сегодня шел не «Ревизор»?
– Заменили, – махнула рукой Наталья. – Великие поэты и писатели, видишь ли, умирают друг за другом – вот весь репертуар октября и перекроили: девятого Брюсов преставился; через три дня – Анатоль Франс…
