– Да вы что, мужики! Чего я вам сделал? Денег у меня при себе нет.
– А на хрен нам твои бабки? – захихикал писклявый.
Макс, с опаской взглянув на продолжавшего массировать кулак амбала, слегка повернулся к тому, кто в этой паре (их все-таки двое, не больше, – уже хорошо!) был уполномочен вести переговоры. Обладатель дисканта оказался худым и высоким – чуть ниже Кривцова. Лампочка над дверью, ведущей то ли в подьезд, то ли в подвал, хорошо освещала его лицо. Лицо сумасшедшего. Вытаращенные и неморгающие (и от того похожие на протезы) глаза, осклабленный беззубый рот. «Шизофрения, – поставил диагноз Кривцов. – Острый период». Вслух спросил:
– Чего же вам от меня надо?
И заметил, что голос предательски дрогнул.
– А нужна нам смертушка твоя, – продолжая смотреть на Кривцова неподвижными глазами, хохотнул шизик.
– Зачем?
Вопрос вылетел сам собой, но Макс интуитивно понял: да-да, нужно втянуть его в разговор.
– А затем, что так карта легла, – будто бы даже с сочувствием вздохнул писклявый. – Проиграл я тебя.
– Меня?
– Ну не тебя ко-о-нкре-тно, – с нотками назидательности протянул сумасшедший, – а того, кто первым на глаза попадется. Мы с Малышом с катрана вышли, – он мотнул головой в дальний темный угол двора, – а ты тут как тут. Так что, получается, все-таки тебя.
Произнося последнюю фразу, дигиль слегка развел в стороны руки (дескать, извини, что так получилось), и Кривцов заметил, как неярко, антрацитом, блеснула сталь. В правом кулаке у шизика был зажат нож.
– А Малыш… – Макс скосил глаза на амбала, так и не сдвинувшегося с места с самого начала его беседы с писклявым, – он с тобой в паре, что ли, играл?
Вопрос почему-то развеселил сумасшедшего. Да так, что, хохоча, он согнулся пополам. Макс среагировал мгновенно: сцепив в замок руки, со всей силы ударил писклявого по затылку и побежал. Вынырнув из арки, свернул налево. Раздававшийся сзади тяжелый топот звучал все глуше – Малыш отставал. Бег был явно не его видом спорта. Завернув за угол здания, где в прежние годы размещался ЦК ВЛКСМ, Кривцов не стал сбавлять темп. До Армянского ему нужно было оторваться от преследователя так, чтобы пропасть из его поля зрения. Перед поворотом в переулок Макс обернулся – Маросейка, куда ни кинь глаз, была пуста.
И все же, добравшись до двора, где был лаз, он не позволил себе и минутной передышки. Выхватил из-за коробки фонарь и, легко, будто картонку, сдвинув решетку, полез вниз…
У входа в каморку Симоняна Макс взглянул на часы. Четыре двадцать пять. Всего! На прогулку по ночной Москве, отсидку за мусорным контейнером, разборку с Малышом и писклявым, бегство и спуск в подземелье у него ушло чуть больше часа. Не может быть! Кривцов снова взглянул на часы. Ручной хронометр вроде работал исправно.
