— Внимание, внимание, — с ужимками заправского конферансье объявил он. — Эксклюзивная программа для капитана Бабаева. Называется… впрочем, название, Гена, ты придумай сам! Итак, смотри!
На экране замелькали кадры порнографического фильма с Людмилой Петровной в главной роли. Ее постоянно насиловали орангутанги, козлы и еще какие-то гнусные твари, не похожие ни на одно земное существо. Геннадий разразился злорадным хохотом.
— Дождалась-таки секса, жирная уродина! — приговаривал он, хлопая в ладоши. Упоенный отвратительным зрелищем, он не заметил, как в комнату заглянула услышавшая шум Людмила Петровна. Женщина удивленно воззрилась на зятя, сидящего перед выключенным телевизором и заливающегося безумным смехом.
— Подлинный псих! — прошептала она, осторожно прикрывая дверь. Нужно держаться от него подальше!..
Вероника, хотя и поверила в абсурдность обвинений Геннадия, все же легла с матерью в одной комнате. Такова уж женская психология! Свое решение она объяснила страхом одиночества и скверным самочувствием, что являлось правдой лишь отчасти. После неудачного «отдыха» на водохранилище Бабаева действительно ощущала значительный упадок сил, однако одиночества она не боялась, а с Людмилой Петровной не пожелала расстаться, исходя из правила «доверяй, но проверяй». Нельзя сказать, чтобы Вероника четко сформулировала свои подозрения и логически обосновала решение: «Так, мол, и так. Посмотрю сегодня за мамой, а то…» Нет, она действовала практически неосознанно, повинуясь эмоциям и инстинктам.
Наступила темная, безлунная ночь. С улицы не доносилось ни звука. Лежа на спине, Вероника бездумно разглядывала лепные узоры на потолке. В противоположном углу громко храпела Людмила Петровна. Большие настенные часы показывали половину второго. Вдруг тихонько скрипнула дверь. Вероника, вздрогнув, повернула голову. В дверном проеме маячила абсолютно голая мужская фигура.
— Людочка, это я! — шепнула фигура голосом капитана Бабаева. — Моя лахудра спит?
— Дрыхнет как убитая, — сразу перестав храпеть, ответила Людмила Петровна. — Иди сюда, красавчик!
Похотливо хихикнув, Геннадий юркнул к ней под одеяло. Вероника окаменела. Тело перестало слушаться, язык не повиновался. Потрясенная и возмущенная, она могла лишь беззвучно разевать рот, как вытащенная из воды рыба. Между тем на другом конце комнаты слышались уханье, сопение, причмокивание и ритмичное поскрипывание кровати.
— …Еще… еще… сильнее… А-а-а! — стонал голос Людмилы Петровны. Ему вторило довольное урчание Бабаева… Вероника не знала, сколько прошло времени (казалось, целая вечность). Наконец постельная возня затихла, сменившись расслабленными вздохами.
