их мыслей и чувств. Все
текущие чувства капитана в первую же минуту были исследованы и разложены по полочкам. Особой приветливости к своей персоне шелтянин в капитане не заметил. Тот был на что-то очень зол и напряжен, но негативные эмоции пока не имели отношения к нему, Чолану. Какие-то внутренние проблемы. Тем не менее, пока он работал на нанимателя, его касалось все. Это еще одно из важнейших правил – будь внимателен ко всему, что происходит вокруг тебя: проблемы нанимателя, не относящиеся к заданию, не должны становиться твоими, но если ими пренебречь, они могут вмешаться в твои расчеты.
Двадцать шагов, и капитан остановился перед дверью каюты, не имевшей никаких надписей или обозначений о своей принадлежности (внутри – один человек, определил Чолан еще до того, как дверь открылась, причем порядочный говнюк, очень неприятный эмофон), и коротко проинструктировал Чолана:
– Полковник Нибелунь – временно исполняющий обязанности командующего Военной Бригады. Обращайся к полковнику почтительно. Не задавай лишних вопросов, он этого не любит…
При инструктаже от капитана так и разило презрением по отношению к шефу, презрением, страхом и беспокойством, хотя он и старался скрыть эти чувства за дежурной маской озабоченности собственными обязанностями.
Не очень хорошее начало для него, Чолана Дефа. Плох тот начальник, к которому подчиненные испытывают подобные эмоции. Ничего не поделаешь, придется держать ухо востро. Дополнительные сложности для дипломных экзаменов еще никто не отменял.
Капитан вошел в каюту первым и шагнул вправо от порога, Чолан замер рядом с ним. Подумав, поставил кейс на пол. Каюта была довольно тесной, три на четыре метра, большую часть пространства занимали здоровенный, совершенно неуместный здесь стол из полированного розового дерева (ну зачем такую фигню тащить в космос?!) и кресло с хозяином – дородным, коренастым типом, с чисто выбритой физиономией – точь-в-точь под цвет любимого стола. Двойной подбородок подпирал тесный форменный воротничок мундира ртутно-зеркального цвета. Кисти рук с короткими толстыми пальцами лежали на девственно чистой поверхности стола, не обремененной ни единым предметом. Если бы не официальная обстановка, Чолан, наверное, все-таки не удержался бы, хмыкнул. Но не здесь. Для человека, ответственного за военные операции, куратор выглядел нелепо. Он и внутренне был нелеп. Надменное самодовольное «я» в квадрате, казалось, сочилось из всех пор этого человечка, едва помещаясь в мундире. Ограниченный в восприятии и оценках тип. Но выбирать не приходилось.
