Прошел год после возвращения Черножукова в «красные казармы». На его погонах появилась четвертая звездочка. В новой должности чувствовал себя уверенно, как когда-то ротным. Его уверенность зримо передалась офицерам батальона, многие из которых сделали заметный шаг вперед в боевом совершенствовании. Старший лейтенант Кузнецов, например, вывел взвод в отличные. Тянутся за ним и остальные взводные.
К ночным вызовам в полк Александру не привыкать. Так было и на этот раз. Разрешив посыльному возвращаться, он быстро оделся в полевую форму. Света в комнате не зажигал, на носках прошагал к детской кроватке, где разметалась во сне крошечная Иринка. И — скорее в полк.
Поднятые по сигналу «сбор» экипажи уже выводили БМП и танки из массивных краснокирпичных боксов. Начались учения. В ходе их командующий войсками округа наблюдал и за действиями мотострелкового батальона. А вот разговор с ним для Черножукова был по своим последствиям полон неожиданностей.
— Ваш рапорт с просьбой отправить на учебу в академию я не подписал, — сказал командующий.
Заметив растерянность, промелькнувшую на лице молодого офицера, генерал-полковник улыбнулся.
— Думаю, что для пользы дела вам нужно покомандовать батальоном. А учеба не уйдет. Сколько вам сейчас? Двадцать пять. Ну вот, видите, замечательный для комбата возраст.
Здесь, в старых стенах, подполковник Карташов сдавал батальон своему молодому преемнику и, хотя его впереди ждала солидная должность, все еще не мог свыкнуться с мыслью, что завтра утром уже не к нему, а к капитану Александру Черножукову, подав команду «Смирно», подойдет с рапортом дежурный по батальону.
Южная ночь уж дохнула свежим неповторимым запахом цветущей акации, омытой скоротечным грозовым дождем, а они — уже бывший командир мотострелкового батальона подполковник Карташов и уже бывший начальник штаба капитан Черножуков все еще сидели в опустевшей комнате.
— Эх, время-времечко, — вздохнул Карташов. — Кажется, вот совсем недавно я, командир роты, в этой комнате представлял лейтенанта Черножукова старому комбату. Кто решился бы тогда сказать, что придешь ты нам на смену?
В воцарившейся тишине Черножукову не могло не передаться настроение Карташова. Он тоже грустно улыбнулся в пшеничные усы. Еще с утра он заметил тихую печаль в глазах комбата, и доброе чувство к старшему товарищу целый день не оставляло его. Еще не стар Леонид Михайлович, подумалось ему, а скольких лейтенантов вывел на столбовую дорогу армейской службы из этих старых стен!
