– Но ведь священные звери вернутся…
– Я не знаю. Это зависит только от них.
– Они вернутся, – уж в чем-чем, а в этом караванщик не сомневался. Ведь ничто, даже зов крови, не может заставить верных слуг забыть долг служения своим небесным хозяевам. – Поговори с ней, – попросил он. – Пусть она знает и не винит себя, не грустит о потерянном, когда на самом деле это не навсегда, а всего лишь на время…
– Она не станет меня слушать.
– Но почему? – ему-то казалось, что дочь не идет к богу солнца лишь потому, что боится увидеть упрек в Его глазах.
– Дело не только в том, что она чувствует себя виноватой. Это лишь одна сторона.
Она винит и других.
– За то, что мы не удержали волков, -понимающе кивнул хозяин каравана.-Но, – однако спустя всего лишь миг он напрягся, душа затрепетала, уже предчувствуя слова, которые она была не хотела слышать. – Не может же она, – его голос дрогнул и Атену пришлось сделать над собой усилие, сглотнуть подкативший к горлу комок, прежде чем: – винить в этом Тебя! – было совершенно невероятно даже предполагать нечто подобное. – Ведь Ты – бог!
– Какая разница, кто я! Главное, что я делаю или не делаю, – горькая усмешка скользнула по губам Шамаша. – Попробуй взглянуть на все происходящее глазами девочки. Я приношу ей маленького щенка, поручаю ее заботам кроху, говоря: "Однажды придет день, когда ей захочется уйти. Но если ты будет любить ее всем сердцем, привяжешься к ней всей душой, волчица останется". И она день напролет возится с этим маленьким существом, заботится, словно о своем собственном детеныше, любит сильнее самой себя… Но Шуллат все равно уходит. А я отпускаю волчицу, хотя могу задержать.
– И, все же, поговори с ней. Прошу Тебя!
– Хорошо, – небожитель не стал с ним спорить, хотя и понимал всю бесполезность разговоров. – Сейчас?-он был готов пойти с караванщиком, не откладывая то, что считал вынужденной уступкой, в дальний угол.
– Нет. Утром… Если можно… – добавил Атен, взглянув на своего бога с некоторым смущением. Он выглядел виноватым, глаза просили прощения за настойчивость, говоря: "Не сердись на меня! Я всего лишь простой смертный, которому хочется, чтобы с дорогими его душе и сердцу людьми все было в порядке". – Мати, наверно, уже уснула. Не будем ее будить.
– Мне хотелось бы верить, что сон исцелит ее душу, прогонит тоску, исправив все лучше, чем мог бы я… Иди и ты отдыхать, торговец.
– Я… – тот двинулся к пологу, уже готовый выбраться из повозки, подчиняясь воле бога, но остановился, вспомнив о том, зачем приходил. Нет, он не мог уйти, не сейчас. И, потом, что такое один вопрос? Всего – то несколько мгновений. Повелитель небес не рассердится на него из-за такого пустяка.
