– Ну, при чем тут ты? Ведь мы говорим обо мне!
– Пойдем-ка, дочка, – он взял ее за руку, повлек за собой.
– Куда ты меня ведешь? – та стала упираться, сперва слабо, а затем, услышав: "К Шамашу" что было сил. – Нет!
– Но почему? – понимая, что не в силах достучатся до разума дочери, он решил воззвать к ее душе, которая просто не могла не услышать слов повелителя небес. – Давай спросим у Него. Шамаш всегда говорит только правду, и…
– Я не могу!
– Ты боишься услышать Его ответ? Не надо! – караванщик не сомневался, каким он будет. Конечно, ведь Шамаш, пусть девочка сейчас этого и не помнит, уже раз ответил на подобный ее вопрос. В тот день, когда люди встреченного в пустыне каравана узнали, что она – снежный ребенок, Мати спросила Его, проклятый она ребенок или нет. И Он ответил… Как же Он ее назвал? "Маленьким чудом, любимицей богов и людей". Какой ответ может быть желаннее, особенно в устах повелителя небес?
– Я не могу идти к нему!
– Почему? – удивился отец. Это было странным, вернее даже не просто странным – невозможным. Еще совсем недавно Мати с утра и до позднего вечера крутилась вокруг бога солнца, не отставая от него ни на шаг, надоедая какими-то вопросами, историями, шутками. И вот вдруг…
– Он не захочет меня видеть.
– Да с чего ты взяла! – нет, он просто не верил своим ушам!
– Я ничего не выдумываю, – она глянула на отца исподлобья, но не с осуждением, а полной боли тоской. – Я виновата перед ним! Это из-за меня Шуллат и Хан ушли, – слезы вновь навернулись на глаза, слова мешались с рыданиями. – А он так привязался к золотому волку…!
– Дочка, священные животные ушли, потому что настало их время. Я понимаю, тебе было очень тяжело расставаться с подругой. Но мы знали, что однажды это случится…
– Нет! Шамаш говорил, что если я привяжусь к Шуши так сильно, что не будет силы, способной порвать эту цель, она не уйдет, она останется со мной! Но волчица ушла!
– Дочка…
– Хватит, пап! – ее губы дрожали, не в силах больше сдерживать рыдания. – Я больше не могу говорить об этом! Неужели ты не видишь!
Он подошел к ней, хотел снова обнять, но она не позволила, отшатнувшись, словно от ледяной статуи.
– Вот что. Иди спать. Уже поздно. Очень поздно. Ночь навеяла эти мысли, и…
– Но когда взойдет солнце они не исчезнут! Они будут со мной, пока я здесь, пока я живу… – несколько мгновений она молчала, закусив губу, затем заговорила вновь, стараясь вложить в голос всю решительность, что была в ее сердце, душе. – Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.
