– Иду, уже иду, – вздохнув, пробурчала девочка, двинувшись к пологу.
Шуши поднялась, опережая подругу, соскочила в снег и замерла, ожидая, когда та последует за ней.
Мати не заставила ее ждать. Она сама торопилась поскорее забраться под свои одеяла, но вовсе не для того, чтобы скрыться от взрослых или уйти от продолжения недавнего разговора с Шуши. Девочка прижимала к себе руку, пряча в рукаве свиток – тот, который, когда Мати отодвигала рукописи в сторону от волчицы, откатился в сторону. Девочка не успела вернуть его обратно в сундук вместе с остальными и побоялась оставлять – тогда бы обнаружилось, что она залезла туда, куда ей совсем не следовало совать свой нос…
"И, потом, я все равно хотела что-нибудь почитать, – здраво рассудив, Мати решила, что все складывается очень даже неплохо. – Главное, чтобы папа не узнал.
Нужно будет получше спрятать свиток", – впрочем, она не видела в этом ничего сложного – она привыкла скрывать тайну.
Шуши дождалась, пока девочка, забравшись в дальнюю часть повозки, накрылась меховым одеялом, поерзала, устраиваясь поудобнее, а затем осторожно подобралась к ней, ухнула, притулилась горячим боком и тотчас заснула. Ее теплое дыхание, успокаивавшее сопение заполнило собой всю повозку, внося в нее дух сладкого и безмятежного сна. Прежде он всегда мгновенно уносил Мати на своих крыльях в неведомые земли.
Но на этот раз сон никак не шел, словно что-то мешало девочке заснуть. И она знала что – любопытство. Рука не выпускала свитка, пальцы осторожно поглаживали бумагу, словно надеясь на ощупь понять, что за тайны скрыты в этой рукописи.
Наконец, поняв, что дольше бороться с любопытством она не в силах, да и бессмысленно все это, Мати отогнула край одеяла.
До нее тотчас донеслось недовольное ворчание волчицы:
"Ну, угомонись ты, наконец!" -Спи. Кто тебе мешает? – несколько мгновений девочка крутила свиток в руках, с интересом разглядывая его с разных сторон. Он выглядел необычно. На наружной стороне не было столь привычных рисунков и символов – пояснений. Ничего, даже знака названия – совершенно чистый лист бумаги, которая даже ничуть не пожелтела.
"Может быть, это новая сказка дяди Евсея, – глаза Мати засияли, – вот было бы здорово!" Она поспешно раскрутила свиток. И тотчас поняла, что ошиблась. Ясные, четкие символы покрывали гладкий белоснежный лист, не тронутый временем, не раненый дорогой. И, все же, Мати чувствовала: рукопись, которую она держала в руках, древнее самой старой из ее сказок, старше даже священных карт. От нее веяло прошлым, столь далеким, что казалось, будто между ним и настоящим лежит целая вечность.
