– Ну что? Не опозорился я? Хорошо я сказал? – плюхнувшись на стул, тихо спросил полковник, – Вот я с утра про чувство долга и про Канта думаю, вот моя дочка в Англию замуж уехала, она ведь о детях думала, она ведь из чувства долга. А дети этого не ценят в конце жизни. Они не понимают, почему мама отказывалась от личной жизни и ходила на нелюбимую работу, чтобы у них – было всё, что есть у соседских ребятишек. А потом, вместо нелюбимой работы из того же чувства долга, мама вышла за нелюбимого мужчину, чтобы у детей было больше, чем у соседских.
"Врёшь ты всё", – думал про себя Сухинин, слушая пьяный трёп полковника, – "Ложь от начала и до конца ложь. Особенно в конце, где она идёт за нелюбимого из чувства долга перед детками. Конечно, сейчас в наше время чувство голода у детей это не то, что бывало в истории, хлебушка им хватает, но теперь голод это мотоцикл Судзуки на Рождество, модные скейтборды и каникулы в Альпах, горные лыжи, катание на трициклах и квадрациклах, это мощный супер навороченный компьютер для трёхмерных игр. Но никак не голод в буквальном смысле, когда детям надо было элементарно дать хлеба и масла. Так из-за этих прихотей своих деток она идет за нелюбимого? Чтобы через пять лет эти детки плюнув ей в рожу и в душу смылись куда-нибудь? – для Сухинина все было яснее ясного, он был уверен, такая женщина идет за нелюбимого ради себя. Чтобы себя побаловать, а деток только заодно. А там – как карта ляжет – нелюбимый и подохнуть может, как тот ишак или падишах у Ходжи-Насреддина".
– Сухинин, Сухинин кончай дремать, – Митрохин звенел ножом о хрусталь.
– Это вас, ваша очередь говорить, – локоть полковника оказался очень острым.
Сухинин встал.
– Я тут слышал, тут говорили, что Игорь для своей школы, которую когда-то кончал, купил зверинец, потому что очень любил уроки биологии. Я с Игорем в школе не учился, мы с Игорем познакомились на картошке, когда поступили в горный институт…
Договорил какую-то глупость, от которой самому тошно стало.
– Вы хорошо сказали, видно вы были настоящим другом Игорю, – совсем по-свойски просунув свою жилистую руку под мышку Сухинину, сказал полковник, – давайте выпьем, земля ему пухом.
Сухинин перехватил мимолетный взгляд Вероники. Сколько этих ее взглядов он ловил – не переловил!
"Ну? Ну и что?" – снова усмехнулся он своим мыслям, – "Не надоело еще в гляделки играть? Детский сад, да и только!" А Митрохин вот не отходит теперь от Вероники, так и приклеился, так и пристал.
