Но нужно было поддерживать дух товарищества.
А посему, Машков решил, что нынче будет не в салоне у Надин, а у Краузенберга, где наверное проиграется и будет пьян. …
Когда Машков вошел, сбросив шинель в руки рабу Краузенберга Никите, дым в комнатах стоял коромыслом.
Вова Забродский подыгрывая себе на гитаре, пел куплеты:
O ma charmante
Ecoute ici
L"amante qui chante
Et pleure aussi
Машкову тут же поднесли водки.
Он выпил залпом.
Чтобы сравняться с товарищами.
А у Забродского с Краузенбергом выходил забавный спор.
– Ну и что вы за русские? – ухмылялся Краузенберг, – поете по-французски.
Девушек вам подавай, чтоб француженка была?
– А ты сам то кто! – орал веселый и улыбчивый Вова Забродский, – немец, перец, колбаса, душа некрещеная!
– Я то уж более русский чем ты, – отвечал Краузенберг, отбирая у Забродского гитару, – слушай вот, какие песни петь надо.
И Краузенберг запел неожиданно высоким голосом:
Кудри девы чародейки
Кудри блеск и аромат
Кудри кольца, кудри змейки
Кудри бархатный каскад.
– У вас у немцев зато вера неправильная, – сказал Забродский.
– Это почему же она у нас неправильная? – спросил прапорщик Вольф.
– А у вас нет пяти таинств, – войдя в раж пьяного спора кричал Забродский.
– Машков, ты вот трезвый, скажи ему брат, что у нас есть таинства! – обратился к вошедшему гостю ошалевший от дыма и водки хозяин.
– А что Машков, ты в лютеране перекрестился? – хохотнул Забродский.
– В лютеране не в лютеране, а в салон к Надин и мадмуазель Дюваль бегает, – бряцая по струнам заметил Вольф, – так что вашему православию хваленому грош цена, если всех русских шевалье тянет на галльских католичек.
– А я скажу, господа, – сказал вдруг Мошков, – что все это от нашего исконно русского целомудрия происходит.
– Это как же так? А ну-ка объясни! – очнулся поникший было головою Забродский.
– А так вот, очень просто, – сказал Мошков, принимая стакан из рук Краузенберга, – галльские красотки, да цыганки к которым ходит наш брат, они доступнее скромных россиянок. И даже чухонские девки с Литейного и те доступны по причине веры лютеранской. А наши девушки…
– Что наши девушки? – приподняв бровь, изумленно переспросил Краузенберг.
– А наши девушки, – Мошков сделал ударение на слове НАШИ, – а наши девушки они скромнее и целомудреннее, а потому наш брат до женитьбы и ходит в зависимости от состояния кошелька, кто к цыганке, кто к мадмуазель или мадам, а кто и к чухонской девке на Литейный под красный фонарь.
