В центре небольшого, образованного зрителями круга сидел мужчина лет сорока.
Впрочем, тогда Гена не умел определять возраст, и все, кому за тридцать, были для него достаточно пожилыми людьми. Мужчина, одетый довольно прилично, и совсем не пьяный плакал. Взгляд его поразил Гену. В этом взгляде было какое то отчаяние и ощущение конца. Ощущение края, за которым начинается то недоброе пространство, из которого уже нет возврата в нормальную и счастливую жизнь. Вокруг мужчины на асфальте были рассыпаны какие то вещи – пара книг, тетради, булка хлеба…
Да! Его же за хлебом послали!
Мужчина ползал на четвереньках по асфальту и брал то книгу, то хлеб, то тетрадь, смотрел на эти вещи и казалось не понимал что это, потому как тут же книга и хлеб снова падали на землю.
Какая то бабуля принялась собирать его вещи, приговаривая, – хлеб то, хлеб, грех, грех на землю бросать. Она собрала его книги и тетради и сунула было мужчине, но все снова вывалилось у него из рук.
А в чем дело? – тихонечко спросил Гена у интеллигентной дамочки в шляпе.
Да он вроде как деньги потерял.
Да не деньги, он лекарство потерял, – перебила дамочку бабуля, что подбирала вещи несчастного. Она снова нагнулась, подобрала буханку, но уже не стала совать ее в руки сидящего на асфальте гражданина, а принялась обтряхивать и обдувать буханку от пыли.
Да нет, деньги вроде, да немалые, – вздыхая вставила другая бабуля.
А мы видели, как его мужики какие то толкали – бац, бац, а он и упал, – звонко заголосил один из пацанов.
Та-а-ак! Ану ка граждане, не толпиться, не толпится, а вы, мелюзга, давай отсюда! – к месту происшествия подкатил мотоцикл с коляской, а в нем два милиционера, – Не толпиться, расходитесь, граждане, расходитесь…
Один милиционер дотронулся до Генкиного плеча, – А ты чего? А ну дуй домой!
Генка боялся милиционеров. Его мама и бабушка приучили власть уважать.
Оглядываясь через плечо, он почти побежал в булочную, что уже через четверть часа должна была закрыться. Шестнадцать копеек – без сдачи – круглый. Шершавый каравай приятно грел ладони и пахнул добротой. Генка всегда выходя из булочной откусывал кусок горбушки. Но сегодня почему то не стал этого делать.
Возвращаясь мимо того самого места, он застал там только несчастного дяденьку и милиционера. Зеваки разошлись, а другой служивый, наверное уехал на своем мотоцикле.
Иди домой, ты меня понял? Домой иди, – говорил милиционер дяденьке. Тот держал в руках книги и хлеб. Хлеб был весь грязный, в пыли.
