– Жену встречать и улетел,- напомнила Пешкову супруга, принеся с кухни горячие пельмени и вареники.
– Точно, мать. Жена тоже врач, детский. У молодки что-то там случилось, фельдшер говорит: "Я не могу помочь. Вызывайте санрейс. Надо делать кесарево". Куда вызывать? Метель так хлестала, что страшно. Что делать? Я в такую вьюжину стал танкетку готовить, надеясь к посёлку вниз по реке её свезти, там хирург хороший был – умер в этом году в Якутске, молодой совсем, пятьдесят три года, меня оперировал, руки золотые – к нему, стало быть, и вознамерился я её доставить. Вдруг с поста звонят, что пришли двое и требуют срочно начальника базы. Бегу. А это Проня этот с ещё одним, таким же лохматым. Врача, говорит, привёл, у вас одна разродиться не может, вот он знает как и что, и исчез в пурге. Я этого веду, сам трясусь – умрёт если, мне же тюрьма. Глянул леший этот на неё, даже не прикасался к ней и спрашивает: "Был в детстве перелом тазовых костей?" Она ему кивает. Он на меня посмотрел и вытолкал из помещения со словами: "Не дрейфь, всё будет, как надо, а про тюрьму забудь. У меня диплом врача подлинный, только представить не могу. Если случиться что, сам сяду. Выйду в легал и предстану, а теперь вали отсюда и покличь фельдшера, быстро". Сломал он ей кости как-то и принял мальчонку. Она здесь у нас ещё двоих потом родила и без проблем. Вот после этого и стало как-то спокойно, надёжно. Вроде и нет их рядом постоянно, а в тяжёлую минуту, знаю, придут на помощь.
– В этом году мы остались без медикаментов, даже аспирина не поступило,- всплеснула руками жена Пешкова.- Так они нам в момент всё достали и томограф притащили. Бесплатно.
– А вы, Любовь Петровна, Проню знаете?- спросил Гунько.
– Почему не знаю: был у нас в гостях. Я в дела мужнины не суюсь. Одно могу вам сказать: мне без разницы, кто они там и что, только если бы таких поболее в мире нашем, всё было бы в порядке.
– Это точно,- поддержал её Евстефеев.- Слово – золото.
– Владимирович,- сказала она мужу.- Что вам ещё подать? А то я побегу. Новенькие приехали, надо помочь устроиться.
– Спасибо, мать, иди,- отпустил её Пешков и добавил для Гунько и Евстефеева:- Ещё вот один лейтенант переводом прибыл, и тоже баба на сносях. Не база, а родильный дом.
– Значит, у них и врачи есть,- произнёс как-то неопределённо Гунько.
– Есть,- закусывая после выпитой стопки, ответил Пешков.- У Александра этого я насчитал восемь пулевых отверстий и резаных несколько. Латали, видимо, где-то, а коль так, значит и воюют.
