– Это богохульством можно окрестить,- подчеркнул Евстефеев.
– Для уха верующего это, конечно, так. А вы что, тоже записались? По телевизору Бориса показывали недавно в храме со свечой в руке. Скоро весь прежний состав Политбюро в рясы оденется – мода. У нас всё без меры,- Сашка нахмурился, его бесили вдруг открывшиеся в бывших коммунистах вера в Бога и их приобщение к церкви.
– Теперь многие креститься стали, грехи замаливают, и церковь им отпущение даст. Как не дать? Все митрополиты, как один, в прошлом – сотрудники КГБ. Кроме пастырей катакомбной церкви. Те недавно из тюрем выпущены были, Патриарший Собор против такого поступка мирских властей был категорически, даже письмо слёзное на имя Горбачёва писали, но тот отверг. Мы, говорит, теперь демократическая страна, они узники совести, запад и так все мозги проел, сами, мол, с ними разбирайтесь,- Евстефеев хитро заулыбался и молвил:- Мои предки до сотого колена – язычники. Клянусь.
– Что-то ты, Павлович, брешешь,- поддел его Гунько.- Быть такого не может.
– Зачем мне врать? Мы ведь до революции на выселках жили, семей сорок. При советской власти у нас организовался леспромхоз. Не было у нас ни церкви, ни парткома. Только после войны некоторые из наших с фронта партийными вернулись и образовали ячейку. Она мне, кстати, и давала партбилет,- Евстефеев засмеялся и продолжил:- Тоже ведь что-то вроде клана у нас было. Жили без устава и икон. Одно слово – язычники.
– Александр, а вы в партию вступали?- с намёком спросил Гунько.
– Промолчу,- ответил Сашка.- По мне, так лучше с партбилетом в кармане на фонарном столбе, чем с крестом на груди распятым.
– Разницы никакой: что пулю в лоб, что головой о стену,- сказал Евстефеев.
– Ульянов-Ленин,- вступил в разговор Левко,- организуя партию, взял за основу иерархическую лестницу у церкви. Эта структура весьма жизнестойка. Поскольку две одинаковые существовать в одном государстве не могут, он церковь и не взлюбил. Но ведь выжила, хоть её патриархи пресмыкались перед властью. И партия коммунистов выживет. Вот увидите. Чтобы ни случилось. Заразу такую вывести нельзя. Зря Борис на них зубы точит. Живучая схема, как клопы.
От слов Левко у Гунько и Евстефеева отвисли челюсти и расширились зрачки глаз. Они смотрели на Сашку вопросительно.
– Мужики, не заводите вы его,- сказал Сашка.- Я сам его вопросов боюсь, а от выводов иногда дрожу. Одним словом, я вас предупредил.
– Я один вопрос,- Гунько пришёл в себя.- Раз уж тема о религии.
