– А в резерв такую сумму можете поставить?
– Могу. Даже проценты дам. Двадцать в год устроит?- предложил Сашка.
– Не надуете?- усомнился Гунько – он был в курсе банковских учётных ставок в развитых странах.
– А какой смысл?- развёл Сашка руками.-Двадцать – это реально, вполне. Не сомневайтесь. Слов на ветер я не бросаю. Есть у меня ещё к вам чисто торговые предложения, только давайте о них завтра. Надо поспать. Вставать рано придётся.
– Меня в сон давно клонит,- признался Гунько.- Крепился.
– А этот лохматый не утянет со злобы?- застёгивая спальный мешок, спросил Евстефеев – его место было с краю.
– Вас или тайменя вашего?- Сашка засмеялся и, не дожидаясь, что ответит ему Евстефеев, серьёзно добавил:
– Спите спокойно. Мои архаровцы всё видят и слышат, хоть и спят.
– Как же вы раньше проворонили?- не унимался Евстефеев.
– Всякое бывает,- Сашка залез в спальник.- Мы отлучились все в одно время. В войну поиграть. И все его, бандита, видели: и как воровал, и как жрал – но условия были таковые, что обнаружение себя грозило проигрышем. Так вот и просидели в засаде. Спокойного сна,- Сашка повернулся на левый бок.
Гунько и Евстефеев проснулись в шесть. Горел костёр, у которого крутился Левко. Остальные отсутствовали.
– Где Александр?- спросил у него Евстефеев, вылезая из спального мешка.
– Перемёты вытягивает с До. Мик поплыл встречать Пешкова на косе. Они уже приехали. Вон Сашка, идёт,- Левко показал вдаль.
Солнце уже выползло из-за сопок, но светило по-утреннему не ярко, в полсилы. Сашка, показавшийся из слабо курившегося с реки тумана, бросил в загородку двух огромных тайменей длиной больше полутора метров и сказал:
– Проснулись. Выспались, надеюсь.
– Чем не жизнь,- умываясь в реке, ответил Гунько.- Благодать,- он, обливаясь, фыркал от удовольствия.
– Левко, завтрак,- крикнул Сашка, он был в хорошем расположении духа.
– У меня всё готово, сэр,- ответил тот и ткнул в накрытый брезентом импровизированный стол.
– Я, Александр, всё борщ не могу забыть,- сказал Евстефеев, идя от реки и вытирая лицо платком,- которым вы нас тогда кормили в палатке.- Он подсел.
– Ныне без борща,- откидывая полог, произнёс Сашка.- Пешков свежий хлеб привёз и домашние котлеты.
– Возблагодари его, Господи,- буркнул Левко и осёкся под Сашкиным взглядом. Гунько заметил это и спросил:
– Не любите всевышнего?
– А за что?- Сашка глянул на небо.- За то, что не может уберечь чада свои от соблазна и искушения? Зачем тогда таких непутёвых произвёл на свет? Или, может, он сам грешен? Трахнул по пьянке у себя на небесах блудницу и скрыл позор, выселив её, пузатую, на землю,- Сашка опрокинул из кружки в рот водку.
