И Цефиз, улыбаясь, воскликнул: "Будь ныне, приятель,
Дерево это твое! А я от холодной метели
Буду прилежно его укутывать теплой соломой.
Пусть оно для тебя цветет и плодом богатится!"
Но не Филинту оно и цвело и плодом тяготилось,
И воздыхая Цефиз желал умереть столь же бедным
И добродетельным старцем, как он был. – Под желтою грушей
Похоронил он Филинта и холм увенчал кипарисом. -
Часто он слышал, когда отражала луна от деревьев
Длинные тени, священное листьев шептанье;
Часто в могиле таинственный глас отдавался. Он, мнилось,
Был благодарности глас. И небо усыпало рощи
Изобильно Цефизу плодами и гроздей прозрачным.
ПЛ, с. 151-152
Ночь, ниспустися на дол, на лес, на высокие горы!
Ветер осенний, бушуй вкруг хаты прекрасной Лилеты!
Месяц, мне путь не свети, когда заблудится любовник,
Счастье вкусить идучи!
Тише, дверь, отворись! о Лилета, твой милый с тобою!
Белой, лилейной рукой уж к сердцу его прижимаешь.
Что же робкий твой взор со трепетом бродит во мраке,
Или твой Аргус не спит?
Бог сновиденья, Морфей, будь защитою нежной подруги!
Сны, готовые нас разлучить до прекрасного утра,
Соединяся в толпу, окружите вы жесткое ложе
Аргуса милой моей.
Если же боги мольбу отринете друга Лилеты,
Сердцем и небом клянусь врага поразить перед нею!
И на бессмертных пойду! Их громы любви не ужасны:
Взоры Лилеты мой щит.
Розовой цепью веди, о юность, два нежные сердца!
Пусть унывает богач, не зная с прелестными счастья;
Мы не в палатах златых, но в хате соломой укрытой -
Будем счастливей его.
РМ, 1815, Ќ 8
58. РОМАНС
"Сегодни я с вами пирую, друзья,
Мой голос ваш хор оглашает!
А завтра, быть может, там буду и я,
Где древний Адам обитает!" -
Я так беззаботным друзьям говорил,
Беспечности баловень юный,
(Но рано я сердцем печали вкусил,
И грусть мои строила струны).
Друзья мне смеялись, и, свежий венец
На кудри мои надевая,
"Стыдись, – восклицали, – мечтатель-певец!
Изменит ли жизнь молодая!"
Война запылала, все други мои
К знаменам родным полетели -
Но к матери дряхлой законы любви
Мне с ними расстаться велели.
В бездействии тяжком я думой следил
Их битвы – предтечи победы;
Их славою часто я первый живил
Родителей грустных беседы.
Года пролетали, я часто в слезах
Был черной повязкой украшен…
Брань стихла, где ж други? лежат на полях
У рушенных силой их башен.
С тех пор я чуждаюсь бывать на пирах,
Где все мне твердит про былое,
Фиал в престарелых трепещет руках,
Мне страшно веселье чужое!
