Человек рождается в рабстве. В нем живет и помирает. Разница в относительности. Кто в большей, кто в меньшей мере. Верно и то, что желаемое сбывается в исключительных случаях.
Человек-раб. Чей-то или чего-то. Вроде бы разница, но сущность неизменна. Счастлив тот, кто этого не подозревает. Только в этом и заключается настоящее счастье человека?! А не знает этого тот, кто его не чувствовал и не испытывал.
– Как у Маркса, – подумал Гурам.- Желание одного сталкивается с многочисленными стремлениями других, а в результате получается то, чего никто не хотел. Одни выживают, другой срывается раз, другой, третий…и в конечном итоге социальная гибель. А она ведет к неминуемой биологической гибели. Философия пессимизма и отчания? Нет – одна из реальностей той совокупности объективных граней, из которых состоит жизнь человека с не менее суровыми и жестокими законами, чем жизнь природы.
– Когда не слышал, не видел, не чувствовал, не… тогда не знаешь!
В палату, едва передвигаясь с помощью палки, протиснулся высокий худощавый старик в больничной пижаме, бородатый и бледнолицый. Сущее ходячее пугало.
– Ну что, Або,- с насмешливой улыбкой полюбопытствавал у него Бесо, – снялся на фото с медсестрой?
– Снялся, а что толку, желудок опять болит.
– Так ведь у тебя болела поясница.
– Ах, оставь меня в покое, дел что ли у тебя, нет! О Аллах!-пробормотал старик.
– Оставь его в покое, Бесо,-урезонивала его жена, день и ночь выхаживающая алкоголика-мужа, пытаясь выбить из него страшный недуг с помощью врачей и чая с черной смородиной.
– Да, что ты в самом деле, и пошутить нельзя!- возмущался Бесо.
– Видишь, твои шутки ему неприятны.
– Зачем мне этот рентген поясницы, если меня убивает желудок!-бормотал между тем про себя старик.
– Так вот, дядя Або,-завелся по новому кругу Бесо,- у нас в деревне был, помнится, случай…
В больничной палате опять воцарили ханжество, цинизм и самодовольство одного и покорность и послушание остальных.
– Как счастливы и в то же время несчастны такие, как Бесо,- думал Гурам,- как легко ему наплевать на окружающих, перебить, перекричать их. С какой настойчивостью вовлекает он их в примитивные рассказы о бездарном своем прошлом.
За окном, вверх против теченья реки, текущей по городу, треугольным клином летела огромная стая диких уток.
– Интересно,- подумал Гурам,- наверное, вожак у них совсем такой, как Бесо. Да, конечно же, с таким вожаком…
– Природа не вредит ни себе, ни человеку, она предназначена ему служить, тогда, как человек этот способен вредить и себе, и окружающим, и природе.
