Похороны и всеобщий траур, сливающий воедино сердца, сами по себе знаменуют рождение массового homo totus, в котором с эротическим блаженством растекается индивид. Помимо поэмы Маяковского, – "Я счастлив, что я этой силы частица, что общие даже слезы из глаз…" – можно привести, к примеру, стихотворение Безыменского "На смерть Ленина": "И растворяюсь я в потоке этих воль… Я кончил.
Я в толпе" (62). Прямой или опосредованный источник этой partipation mystique – многолюдный крестный ход в горьковской "Исповеди": "Схватили меня, обняли – и поплыл чело¬век, тая во множестве горячих дыханий. Не было земли под ногами моими, и не было меня, и времени не было тогда, но только радость, необъятная, как небеса" (63).
Сам же ленинский культ поджидали в будущем весьма противоречивые перипетии.
Прежде всего, после кончины вождя, отмечает Цехновицер, "пришло особенно настойчивое желание ‹…› запечатлеть его гениальный облик", "оценить в умершем близком все личное, индивидуальное" (64). Потустороннего Саваофа отныне неотвязно сопровождает его земная тень – травестийный двойник, которого описывает, например, некий А. Семенов в заметке с трогательным названием "Товарищ в больших и малых нуждах":
"Манишка топорщилась, мятая, грязная, галстух съехал на сторону. Та же усталость сквозила и в голосе, но в глазах, хоть и подернутых невольной дремотой, сверкали постоянная мудрость и ласка" (65).
Этот неопрятный антропоморфный идол, бездарно стилизованный под Сына Человеческого, еще много десятилетий будет служить отрадой и утешением для всех недобитых ленинцев. Или, как в 1924 году один из большевистских пророков писал в стихах, качество которых чудесно соответствовало величию темы, Так вот и будем мысленно Видеть повсюду мы Эту мудрую лысину Гениальной головы (66).
Примечания 1 Горький М. Собр. соч. В 30 т. М, 1950. Т. 8. С. 331. См. там же историю всемирного грехопадения: "Началась эта дрянная и недостой¬ная разума человеческого жизнь с того дня, как первая человеческая личность оторвалась от чудотворной силы народа, от массы, матери своей, и сжалась со страха перед одиночеством и бессилием своим в ничтожный и злой комок мелких желаний, комок, который наречен был – "я". Вот это самое "я" и есть злейший враг человека" (С. 344). Помимо русской соборной традиции, а также люциферианских мотивов и обычного теософского осуждения "самости", здесь угадываются иудаистское представление об Адаме как изначальной совокупности всех человеческих душ и каббалистическое учение о самоумалении, сжатии ("цимцум") бесконечности и о разрозненных во тьме искрах – душах, томящихся по воссоединению. Стоит напомнить, что с богостроителями был тесно связан ультралевый сионист Бэр Борохов, который стремился синтезировать марксизм с каббалой. 2 Лурье А.Н. Поэтический эпос революции. Л., 1975. С. 41. 3 Цехновщер О. Образ Ленина в современной художественной литературе // В.И.
