– Хорошая вы девочка… – говорит он и лезет за сигаретами. – Не начали еще курить в камере? Хотите?
– Нет, не начала. У нас с этим строго, вы же знаете. В полете не курят. И медкомиссия… В общем, нас учили…
– Хорошо вас учили. Только вот как нам с вами выпутываться из этой ситуации… Это он или она?
– Он.
– И вы его любите?
Если я отвечу «да», он ведь в два счета вычислит – все в аэропорту знают. Но я не могу больше!..
– Вы обещаете, что никому не скажете?
– Никому не скажу. Даже тому, кто платит мне деньги за работу. Это останется между нами до тех пор, пока вы сами не захотите, чтобы я использовал эту информацию в деле, – если вы захотите. Раньше это называлось – тайна исповеди. Я не очень молодой человек,
Регина, и я знаю свое дело. Не хочу хвастаться, но ваш Хельмут, кто бы он вам ни был, не с улицы меня взял. У меня есть имя и репутация. И даже если бы я был подонком, я не стал бы рисковать своей репутацией по столь, простите, малозначительному поводу. Я не буду использовать эту информацию против вас. Все, что я скажу – что я разглашу на суде, – я скажу только с вашего согласия. Впрочем, на мой последний вопрос вы можете и не отвечать. Я уже понял.
– Я не знала, что было в этом пакете. Он попросил меня положить его к себе – и все.
– Это было в первый раз?
– Нет. Было так уже раза два или три – я даже не помню, я не придавала этому значения.
– Н-да… А кому вы должны были отдать его в Берлине? К вам кто-то приезжал на встречу? Или вы сами ездили? Как это происходило? Тут важно знать, могут ли быть свидетели – тем более если это было не один раз.
– Да нет, никому…
– То есть? Но куда-то же вы его девали, этот пакет?
– Он подходил и забирал потом, сам. А мне к тому же – ну мне некогда было, ведь всегда как раз в этот момент сдача-приемка идет…
– То есть он летал вместе с вами?!
– Да. Он… летчик.
Он молчит. Потом встает и начинает ходить по комнате.
– Господи, господи, господи! Какая же вы маленькая девочка! Какая вы дурочка! Сколько вам лет?
– Двадцать. С половиной.
– Дитя… Ну нельзя же так доверять мужчинам! Черт бы вас подрал. У меня дочке почти столько же…
– Вы его не знаете! Он… хороший человек.
– Он замечательный человек, судя по всему!.. Простите, сорвался. Это не мое дело, конечно, просто сколько лет работаю и все никак не могу привыкнуть к тому, что такие вот дурочки, простите еще раз, как вы, попадаются – и такие подонки их используют.
– Не надо так про него говорить.
– Ладно, не буду. Сдержусь, хотя с трудом. Но если только вы сами мне сейчас говорите правду, если вы его не оговариваете… Ладно, ладно, вижу, что правду, – или я уж совсем в людях перестал разбираться…
