В наше, аэропортовское, отделение милиции меня заводить не стали – посадили в машину, правда, легковую и без опознавательных знаков и повезли куда-то. Я настолько была погружена в свои мысли, что даже не замечала, где мы едем.
Думала я только об одном – что я не должна выдавать Валеру.
Привезли наконец к большому зданию. Одно крыло серое, другое покрыто новым желтым облицовочным кирпичом. На подъезде я очнулась и, поняв, что сейчас будет самое главное, попыталась что-то рассмотреть, но узорчатый забор с высокими воротами мы проехали и завернули за угол, где был еще один вход. Там мне сказали: «выходите», провели через вестибюль с милицейским постом и препроводили на третий этаж, в кабинет.
В кабинете были какие-то фанерные панели на стенах, два конторских стола, железный шкаф, карикатурный фикус, графин с водой и граненые стаканы и почему-то «французская штора» – серая от старости пыльная занавеска. Все эти советские учреждения советскими и остались. Тут было почти так же, как в ЖЭКе, куда я ходила с бабушкой в детстве. Компьютеров, к которым я уже привыкла в аэропорту, там не было, зато был довольно элегантный мужчина в светлом костюме. Следователь.
– Леонид Борисыч, привезли, – сказал лейтенант и провел меня к столу.
– А почему в наручниках?
– Сейчас снимем.
– Сейчас-то вы их снимете, но почему в наручниках?
– Потому что выпендривались много.
– А вам не кажется, Грымов, что вы нарушаете инструкцию? Объяснительную по этому вопросу напишете особо. Мне уже звонили три человека с жалобами: рейс задержан, график сорван, семь начальников недовольны и обещают нам сладкую жизнь.
– Ну не знаю! Дело ваше – я действовал по инструкции. Имел право. Тут товару – вы поглядите сколько! Опасная ситуация, пассажиры в самолете. Моя задача была – не допустить обострения!
– Сами же и обострили.
– Да полно вам! Ну напишу я эту объяснительную… Какой толк? Все равно хода ей не дадут, вы же и не дадите. Материальчик, конечно, собирается, понятное дело, но тут я чист.
– Протокол задержания давайте.
– Получите!
– Не подписали?
Это уже он мне. До того говорил так, как будто меня здесь нет, как будто я – предмет неодушевленный.
– Не подписала она! А я что говорю! Там советнички нашлись тоже!..
– Ну ясно, ясно. Наручники снимите с подследственной. Оставьте вещественные доказательства и можете быть свободны.
Наручники с меня сняли, дверь за лейтенантом закрылась, плащ мой и туфли остались валяться на стуле, сумка и пресловутый пакет – на столе у Леонида Борисыча. Леонид Борисович был довольно молодой еще, сорока нет, пожалуй.
