В разгар боя вражеский танк прорвался в район нашего подразделения и яростно надвигался на нас. Мы залегли. Отступать было нельзя: до лесочка ровная, легко простреливаемая местность, слева — болото. Танк приближался. Мы вели огонь. Уже было видно, как летят красные комья глины из-под гусениц. Вдруг со стороны болота тоже раздались выстрелы. Пули щелкали и отскакивали, как бы дразня мокрое стальное чудовище. Башня танка повернулась в сторону болота и исторгла из ствола сноп пламени. Но смельчаки продолжали вести с фланга огонь по танку. Пулеметные очереди стальной громады срезали верхушки камыша, но, по-видимому, не причинили никакого вреда. Обозленные фашисты развернули танк и направили его в строну выстрелов. И вот его гусеницы начинают шлепать по травянистому лугу с кочками. Но пулемет из болота все бил и бил по танку, и винтовочные выстрелы щелкали по мокрым блестящим стальным бокам. И вдруг танк стал погружаться в землю. То, что издали казалось зеленым лугом, на самом деле было… трясиной. Крышка люка приоткрылась, захлопнулась, потом опять приподнялась. Танк дернулся назад. Но было поздно! Огромная машина стала погружаться все быстрее и быстрее. Еще мгновенье — и она исчезла! Фонтан брызг! Закачались кочки, камыши, осока…
Стрельба прекратилась. Стало тихо-тихо. В серо-белой мути нельзя было определить, который час.
Бойцы собрались около раненого командира и посматривали на болото, откуда не раздавалось больше ни звука.
Пора было решать, как лучше пробраться к своим. Командир расстелил карту. Почти вся она была закрашена зеленым цветом с тоненькими горизонтальными голубыми черточками — болото! Ловко заманил в него кто-то танк. Справа виднелось шоссе, но оно уже занято фашистами.
Вдруг раздался свист. Сверху мы увидели, как раздвигаются и вновь смыкаются высокие камыши и осока, рисуя чей-то извилистый путь.
— Кто идет?
— Свой… — Усталый голос звучит буднично и серо. Несмотря на военную шинель и винтовку, у незнакомца сугубо штатский вид. Пилотка от воды потеряла форму, очки все время сползают. Полы шинели заткнуты за пояс.
— Помогите Расулу, он ранен.
— Вас только двое?
— Да.
Солдаты спустились в камыши и вскоре поднялись на косогор, поддерживая низенького солдата. На его когда-то смуглом, а теперь очень бледном лице резко обозначились дуги черных бровей. Потрескавшиеся губы шептали:
— Зачем много воды? Сверху, снизу… У нас нет воды, каждая капля дорога, вода, вода…
Наутро отряд двинулся по болоту. Впереди шел Сутулый, как его прозвали. Он шагал в подогнутой шинели легко и неслышно. За ним гуськом тянулись солдаты. Раненых несли на носилках. Иногда наш проводник срывал травинку или лист и снова уверенно шагал по болоту, мягко перепрыгивая с кочки на кочку, прикладом раздвигал высокую осоку. Как хороший лоцман, этот неизвестный человек вел нас по болоту, обозначенному на карте как непроходимое.
