Я задумчиво попыхивал своей догоравшей сигарой.
— Нет, — отвечал я. — Никогда я не слыхал такой необычайной вещи. Джинкс побил все рекорды невероятного.
— Хотелось бы мне знать, — сказал Вильсон, — каким образом взбрела ему в голову эта идея? Мне известно, что он был великим путешественником. Однако я не поверил бы, если бы он сказал мне, что имеет сношения с обитателями хотя бы Луны, а не то что с населением такой отдаленной планеты, как Марс!
— Вероятно, он читал книгу Лоуэлля о каналах на Марсе, сидя на муравейнике, и оба впечатления перемешались в его мозгу, — высказал я предположение не совсем уверенным тоном.
— Что ж, — протянул задумчиво Вильсон, — ваше предположение не менее вероятно, чем всякое другое. Ну, а как вы объясните шрамы на его лице? Ведь это-то во всяком случае не было бредом!
— Возможно, что Джинкс действительно подвергся нападению муравьев, — сказал я, — которые в его воображении приняли огромные размеры под влиянием бреда, вызванного ранениями?
— Гм, — произнес Вильсон, — это звучит довольно убедительно. Во всяком случае — необычайная история.
После такого трезвого и неоспоримого заключения мы принялись обсуждать жизнь муравьев. Мы сошлись во мнении, что математическая точность, которой подчинены все жизненные процессы этих насекомых, представляет изумительный контраст хаотическому произволу, господствующему в жизни людей.
— Полагаю, — заметил Вильсон, — что муравьи являются по своей природе социалистами, вплоть до отрицания самого принципа индивидуализма. И в этом смысле рассказ Джинкса правдоподобен.
Затем речь зашла о странном законе природы, ограничивающем размеры насекомых и делающим из них лилипутов.
— Нельзя отрицать, — говорил Вильсон, задумчиво попыхивая свежей сигарой, — что если бы природа случайно не ограничила известную категорию существ малыми размерами, человечество встретило бы серьезных соперников в своем стремлении к мировому господству. Ему пришлось бы выдержать борьбу с гораздо более серьезным противником, чем какие-нибудь обезьяны или гигантские ящеры.
— В этом нет никакого сомнения, — сказал я. — Помните, какой ужас испытал Мишеле, рассмотрев под микроскопом тело муравья, поразившее его сложностью своей структуры? Разве Метерлинк в своей «Жизни пчел» не приводит примеры трогательного самопожертвования в интересах всего улья? Мир насекомых, по-видимому, обладает своей особой культурой, в которой муравьи играют роль авангарда. Обладая высокоразвитым инстинктом взаимопомощи и самопожертвования, насекомые, не будь они ограничены своими миниатюрными размерами, легко могли бы лишить человека господства на Земле.
