— Я рад вам сообщить, что дело в отношении вас прекращено за отсутствием состава преступления.
— Спасибо, — отвечает Маклярский, — я знал, что справедливость рано или поздно восторжествует. Я еще смогу послужить делу Ленина — Сталина…
— Иосиф Виссарионович Сталин умер 5 марта этого года, — сдержанно говорит следователь.
— Ах, какая невосполнимая утрата! — восклицает Маклярский. — Но я еще смогу принести пользу нашим доблестным органам, которые возглавляет верный ленинец Лаврентий Павлович Берия!..
— Враг народа Берия расстрелян по приговору трибунала.
— Боже! — восклицает Маклярский. — Как же я теперь выйду в этот страшный мир?!
В восьмидесятые годы под Одессой существовал дом отдыха КГБ имени Дзержинского. (Тут надобно заметить, что во всякой мало-мальски соблазнительной курортной местности непременно были три дома отдыха или санатория — ЦК партии, КГБ и Министерства обороны.) Так вот отдыхающим в доме имени Дзержинского чекистам как-то подали за обедом маслины. После этого они написали начальству жалобу, дескать, их тут кормят «гнилыми сливами».
В тридцатых годах умер некто Вельбушевич, композитор, который писал легкую музыку. Ему устроили вполне советские похороны с так называемой «гражданской панихидой». С надгробными речами выступали коллеги, эстрадные артисты, а от работников цирка сказать слово поручили клоуну по фамилии Гарин.
Тот стал отнекиваться:
— Да я говорить не умею…
— Ничего, ничего, — настаивало начальство, — несколько слов от нас, циркачей, надо сказать. Это — общественное поручение.
Словом, уговорили.
Гарин перед похоронами очень волновался и для храбрости хватил стакан коньяку.
И вот распорядитель дал ему слово.
Клоун подошел к гробу и сказал:
— Вот перед нами лежит наш замечательный композитор товарищ Вельбушевич… А ведь он мог бы еще жить, мог бы радовать нас своей музыкой… Вот, говорят, попугай живет триста лет… А на хер он кому нужен, попугай?..
После этих слов в помещении остались лишь гроб и оратор — все прочие участники траурной церемонии выбежали, давясь от смеха.
На похоронах кинорежиссера Васильева министр С. В. Кафтанов начал свою надгробную речь такими словами:
— Пользуюсь случаем, чтобы…
На похоронах композитора Чемберджи присутствовал поэт Виссарион Саянов. Это был человек совсем небольшого роста, внешности довольно комической и к тому же постоянно нетрезвый. На кладбище он попросил слова, начал надгробную речь, но тут его качнуло, и он свалился в разверстую могилу. По причине опьянения и малого роста Саянов никак не мог выбраться из ямы и при том бормотал:
