Деньги — вот ради чего я живу, иногда отчетливо понимал Костя. Они и есть то единственное, чему я нужен. Они распоряжаются моей жизнью. Я же не хотел их копить, а копил. Давал же зарок — накопить пять тысяч на черный день, и всё. И хватит. Но потом перешел на десять, на пятнадцать. И пришел этот страх. И чем их больше было, тем сильнее был страх.
Он тряс головой, отгоняя этот бред, — к деньгам уже начал относиться как к чему-то живому. А ведь так и есть, ясно представил себе Костя, точно, ведь я к ним так и отношусь. Как к чему-то. Костя замялся. Он к Ленке так же относился, пока была маленькая. Много работал ради нее. Беспокоился о ней страшно. И сейчас-то ведь то же самое. Но о деньгах.
Чайник вовсю кипел. Костя очнулся, добавил в заварник кипятку и подумал про спящую жену, подумал пойти, прижаться к ней, теплой, внутри что-то шевельнулось, он представил себе… заволновался сильнее, но, тряхнув головой, встал и достал калькулятор из шкафа. Это успокаивало лучше.
Чаще всего он подсчитывал, насколько хватит его сбережений, если вдруг он потеряет работу. Или вообще что-нибудь случится… «Так, у меня семнадцать тысяч. Если расходовать по…» — он откладывал на калькуляторе доллары, переводил в рубли, брал минимально возможные траты, учитывал Веркину зарплату… получалось, что денег должно было хватить на девять-десять лет. «То есть, если я вдруг завтра останусь без работы. — он прибавлял на калькуляторе к своим сорока двум, девять. Пятьдесят один выходило. Всего пятьдесят один!»
Костя посмотрел в темное окно, на занавеску, где по желтому фону падали в разные стороны горшочки с цветами. Попытался представить себя в пятьдесят один год. Не получалось. Но он понимал, что денег у него маловато. Потом-то что? На метро ездить? Стоять в магазине, думать, что можешь, чего не можешь? Он и сейчас особенно не барствовал, но входил в магазин с приятным чувством, зная, что, не особо задумываясь, может купить то что захочет.
И Костя начинал считать их семейные расходы. Старался поточнее представить, не пропуская мелочей, он знал, что мелочи дают много, но получалось очень неточно, потому что никаких подсчетов они не вели. Вернее, Вера как-то по его просьбе позаписывала пару месяцев, но записывала не все, мелочи не учитывала, и разница выходила большой. Не было в них этого — деньги считать. Раньше считать нечего было, а теперь вот и есть, да не умеют. Это же надо все-все записывать. Не зная точно расходов, он не мог понять, на сколько же хватит денег. Кроме того, кто-то ведь мог и заболеть. Мать, например. И это увеличит расходы. Хорошо, что у Верки уже нет никого, — мелькнуло нечаянно в голове, но он тут же матюгнул себя и испуганно посмотрел на прикрытую кухонную дверь.
