"ЗАВТРА". Окружающие люди, сокамерники - кто, откуда, каким образом попали в тюрьму? Как воспринимают вас, как складывается общение?
И.М. За два года я прошел два централа, поменял шестнадцать камер и с полсотни соседей. Очень многие - фигуранты громких дел. Мои близкие сокамерники - это и легендарный киллер Леша Солдат, и начальник службы безопасности ЮКОСа Алексей Пичугин, и банкир Алексей Френкель с подельниками, участники так называемых "орехово-медведковских", "кингисеппских" группировок и т. д. Беда у всех одна, судьбы - разные, интересные и трагичные, яркие и жестокие. Чьи-то истории и биографии уникальны, чьи-то банальней сериального "мыла". Страдают за разное, одни - за жадность, другие - за принципы. Это тема отдельной книги. В этом смысле для меня очень актуальна выдержка из переписки флорентийских посланников с Макиавелли (1502 год): "Мы готовы пожалеть вас, что вам, как и нам самим, пришлось оставить жену и свой дом. Но перемена воздуха и встреча с новыми лицами, с какими вы теперь соприкасаетесь, обыкновенно действует утончающе на ум. Вот почему мы очень радуемся за вас".
"ЗАВТРА". Ваше ощущение, как дальше будет развиваться ситуация? Каковы перспективы, прогнозы, возможные повороты вашего дела?
И.М. Надеемся на лучшее, рассчитываем на худшее. Уже привычка, чтобы каждый раз не удивляться "позвоночным" решениям "беспозвоночной" Фемиды. Мой пример фактически создал два диких прецедента. Первый - любого человека, если на него есть соответствующий заказ, можно обвинить в любом абсурде с пожизненными перспективами. Второй - нахождение в СИЗО "под следствием", которое УПК строго ограничивает 18 месяцами, теперь становится безвременным. Попрана норма, которая до решения судьи С.К. Стародубова блюлась неукоснительно. Получается, что отныне конституционные и уголовно-процессуальные нормы приобретают рекомендательный характер. Надо сказать, что судьи и прокуроры так эффективно осваивают бюджет российских нанотехнологий, что даже готовы уничтожать основные, фасадные принципы демократического правового государства. Я - в плену, я - заложник, а этот статус не регламентирован ни законом, ни временем.
Сергей Переслегин ЧЕРЕЗ ПОСТИНДУСТРИАЛЬНЫЙ БАРЬЕР
Ипотечный кризис 2008 года интересен хотя бы и "разночтениями": одни придают ему судьбоносный характер, вспоминают депрессию 1929 года и прозрачно намекают, что "повторение пройденного": кризис-рецессия-война, - еще не худший вариант, другие вообще отказываются признавать его существование.
