Она опустила глаза, дергая переплет книги, и он почувствовал себя так, как будто задал бестактный вопрос.
– Нет, он никогда не упоминал о вас.
Неужели она так горевала о своей потере, что одно упоминание о муже расстраивало ее? Неужели она так его любила? Он снова оглядел ее. Выбившиеся пряди волос обрамляли ее лицо, придавая ей молодой и свежий вид. Бесспорно, она была хорошенькой. От желания и зависти у него и бурлила кровь. Что такого совершил Эдмунд, чтобы заслужить ее преданность? Брат, каким он его помнил, едва ли казался заслуживающим чьей-то верности.
– Ну хорошо, полагаю, я ничего для него не значил. Но неужели вы никогда не слышали обо мне от других?
– Нет, я, конечно, знала о вас, милорд. – Она подняла глаза, как будто ожидая его неодобрения. – Я узнала, что ваша мать до замужества была актрисой и что много лет назад ушла из этого дома и забрала вас с собой.
Ник улыбнулся ее воинственному виду, так не соответствующему образу серьезной девочки, какой она выглядела в этом скромном халате.
– К этому можно еще немного добавить. Правда заключается в том, что мой отец выбросил нас обоих на улицу. Развод. Это безобразное короткое слово только шепотом произносили в гостиных. Мне было восемь лет, но он развелся и со мной точно так же, как и с моей матерью. – Горечь переполняла его и слышалась в его голосе.
Мередит задумчиво прищурила глаза и сжала губы, очевидно, размышляя над его словами. Светильники на стенах отбрасывали тени, мешавшие ему видеть выражение ее глаз, но он чувствовал ее осуждение или, вероятно, ожидал его.
– Думаю, вы удивляетесь, чем же мы это заслужили?
– Вовсе нет. Я не думаю, что можно оправдать отца, отказавшегося от собственного ребенка. Это заслуживает осуждения.
– Бросить своего ребенка – только это заслуживает осуждения? А как же жена? – с вызовом спросил Ник.
Здесь она запнулась.
– Я… я не могу судить, не зная обстоятельств…
– Очень политично с вашей стороны. Однако я сомневаюсь, что вы сказали бы так, если бы моя мать не была когда-то оперной певицей. Скажите мне, вы действительно думаете, что моя мать была на равных с моим отцом? Разве не ему принадлежали богатство и знатность? Разве закон не предоставляет мужчине больше прав, чем женщине? Разве вы вот сейчас не зависите от меня так же, как вы зависели от Эдмунда?
Ее тело заметно напряглось, и он понял, что добился своего. Того, что ей явно не нравилось, но тем не менее она это признавала.
– В чем дело? Вам неприятно слышать правду, миледи?
