Неожиданно старый Хуа вздрогнул. Он внимательно следил за дорогой и вдруг заметил перекресток. В нескольких шагах от него старик зашел под стреху и прислонился к запертым дверям лавки.
Теперь он наконец ощутил холод.
– Ишь-ты, старик!
– Видать, навеселе!
Лао-шуань опять вздрогнул и вгляделся в проходивших мимо. Один из них, подозрительного вида, обернулся, и в его глазах сверкнул тот хищный огонек, который вспыхивает у голодного при виде пищи.
Фонарь у старого Хуа погас, он потрогал карман – деньги были на месте. Тогда он огляделся – везде сновали по двое, по трое какие-то странные тени, подобные бесплотным душам. Ничего больше старик не заметил.
Вскоре, правда, появилось несколько солдат. Они расхаживали в своей форме с четко выделявшимися на ней большими белыми кругами. А у тех, кто подходил ближе, можно было различить на куртках темно-красные канты.
Но вот послышался тяжелый топот, и все, кто был здесь, в мгновение ока слились в огромную толпу, которая, точно прибой, хлынула вперед. На площади, у самого перекрестка, все остановились и выстроились полукругом. Теперь старому Хуа видны были одни только спины.
Люди так сильно вытягивали шеи, что стали походить на уток, которых дергала за голову чья-то невидимая рука.
На какую-то минуту толпа замирала, но малейший шум снова приводил ее в движение.
Но вот раздался страшный удар, и все отпрянули назад. Разбегаясь, люди кинулись к тому месту, где стоял старый Хуа, и чуть не сбили его с ног.
– Эй! Давай деньги, бери товар.
Перед старым Хуа остановился человек весь в черном, глаза его сверкали, как кинжалы.
От его пронизывающего взгляда старый Хуа весь съежился.
А тот протянул к нему свою огромную руку с раскрытой ладонью, держа на другой пропитанную свежей кровью круглую пампушку, с которой стекали красные капли.
Трясясь от страха, старик поспешно нашарил деньги и хотел передать их человеку в черном, но никак не решался взять у него красную пампушку.
Черный, вспылив, заорал:
– Ну, чего испугался? Почему не берешь?
Пока старый Хуа колебался, черный отобрал у него фонарь, сорвал с него бумагу, завернул в нее пампушку и сунул ему в руку.
Затем, схватив деньги, перещупал их и, уходя, проворчал:
– Вот старый дурак…
– Кого это ты будешь лечить? – вдруг послышалось старому Хуа, но мог ли он сейчас отвечать? Все свое внимание он сосредоточил на свертке со снадобьем, точно это был младенец, от которого зависело продолжение его рода на десяток поколений. Отрешившись ото всего, он собирался перенести в свой дом эту новую жизнь в надежде обрести счастье.
