Выскакивают из штаба хунхузы с поднятыми руками — и офицер, и унтер-офицер, и солдаты. Проходят мимо Сомова, который сидит на коне — запыхавшийся, шапка прострелена пулей, лицо исцарапано в кровь шальным осколком. Он смотрит на проходящих мимо хунхузов и видит на каменистой твердой земле, как капельку крови, сережку. Он поднимает сережку с земли, смотрит в бинокль на машину, в которой увозят девушку, весь подается вперед и видит номер Л-293.
Оборачивается, замечает медленно въезжающего в город Унгерна со свитой, козыряет барону.
Унгерн подъезжает к нему вплотную, улыбается.
— Умница, — говорит он, — не ждал.
И треплет Сомова по щеке, будто девушку. Ванданов и охранники бегут к тюрьме.
Они открывают тюремные ворота. Ванданов бежит мимо ящиков — заключенные провожают его радостными в слезах улыбками. Останавливается напротив ящика Мунго, срубает шашкой замки с ящиков, в которых томились Хатан Батор и Мунго, выводит их из тюрьмы — шатающихся, окровавленных, счастливых. Их окружают казаки, помогают им сесть на коней. Ванданов возвращается в тюрьму и спрашивает первого сидящего в ящике:
— За что сидел?
— Против хунхузов говорил.
— И правильно говорил. Свободен. Срубает замок, выпускает из ящика человека, переходит к следующему.
— За что сидел?
— Свою дочь хунхузам не отдал.
— Свободен.
Разрубает ящик, выпускает человека. Подходит к следующему:
— За что сидел?
— За то, что большевик.
Ванданов молча стреляет человеку в лоб, подходит к следующему ящику с тем же вопросом…
На празднике в Угре, где Унгерну дарят орлов, а Мунго награждают за геройство, Сомов сообщает Мунго, что Иртынцыцык увезли на Север на машине.
КАБИНЕТ ИМПЕРАТОРА. Сейчас здесь Унгерн, Ванданов и Хатан Батор Максаржав.
Император расхаживает по громадному кабинету, подолгу задерживаясь возле чучел диковинных животных и рыб — он страстный коллекционер.
Унгерн, склонившись над картой, энергическим жестом правой руки делает бросок на север, к границам РСФСР.
— Запад есть Запад. Восток есть Восток, — говорит он. — И вместе им не сойтись. Когда я сидел консулом в Лондоне, я гладил вот этими ладонями те места, по которым ходил Редьярд Киплинг. Так вот, я говорю вам: пора на север, дальше.
Хатан Батор Максаржав ответил ему:
— Монголия освобождена, дальше идти некуда, там Россия.
— На севере не только Россия, — сказал Ванданов, — на севере банды Сухэ Батора.
— Он монгол, — возразил Хатан Батор Максаржав. Унгерн сказал:
— Нет, он не монгол. Монгол желтый, а он — красный.
