Кот шел по квартире, неторопливо и методично, как наступающая армия. Последовательно и подробно выявлял произошедшие за время его отсутствия изменения: обнюхал углы, урча, потерся о край тахты, о ножки стола, полез под тумбочку, под шкаф, собрал на себя чуть не всю пыль и паутину, потом принялся рыть лапами линолеум в коридоре — Боря спешно вытащил откуда-то огромную кювету для проявки фотографий, древнюю, бурую от реактивов. Торопливо изорвал подвернувшуюся под руки газету; кот торжественно сел в приготовленную таким образом кювету и справил нужду — под одобрительные охи-ахи гостей, набежавших из соседней квартиры.
— Это Рая, Борина жена, как уехала жить в Ирпень, так кота взяла с собой, — объясняла Диминым коллегам соседка с третьего этажа. — А кот вернулся…
Толпа прощающихся почти полностью переместилась к Боре — смотреть на героического кота. Коту тащили колбасу и кусочки сыра, йогурт в баночке, молоко в блюдце — скиталец ел все.
— А Рая переживает, — сообщила соседка с третьего этажа. — Райка его любила, как не знаю что, и он у Райки на подушке спал…
— Не трогайте его, он грязный, — говорила жена Олиного брата. — Он мог подцепить лишай, у него полно блох… Оля, обязательно руки помой…
— А вот это, за ухом, не лишай?
— Не, это шерсти клок выдранный. Кто-то выдрал по дороге…
— Бедное животное!
— Да нет, вполне нормально себя чувствует… Дай ему еще пожрать…
— Так вот, он Райку любил, а к Борьке сбежал.
— Он в свой дом сбежал… Коты — они такие паскудные…
— Ерунда. Вот у меня был один кот…
Дима вернулся к себе, вошел на опустевшую кухню; для чего-то полил чахлые цветы на подоконнике.
— Я пойду, — сказала неслышно подошедшая Оксана. — Ну, я пойду?
— До свидания, — помедлив, сказал Дима.
— До свидания, — шепотом отозвалась Оксана. — Только… — она запнулась.
— Что?
— Синдром кота, — она улыбнулась. — Не болейте. Счастливого пути.
Он пожал протянутую руку:
— Синдром…
— Не болейте, — повторила Оксана. — Счастливо.
Стоя на балконе, он смотрел, как она идет к троллейбусной остановке. А шла она необыкновенно прямо, по-королевски неторопливо, высоко подняв голову — как никогда раньше не ходила.
Мимо молодых мам с колясками… Мимо развешенного на веревке белья… Мимо малышей на детской площадке… Не оглядываясь.
* * *
Они шли по городу.
На пешеходном (воскресенье!) Крещатике катались на скейтах и роликах мальчишки и девчонки. Гуляли влюбленные и пенсионеры; какие-то припанкованные подростки распивали пиво, поблескивая донышками банок. Малыши несли на палочках шарики, как когда-то на первомайской демонстрации, только вместо голубя мира — теперь на шариках белел значок «Макдональдса». Из многих динамиков доносилась музыка, и, сливаясь, ее потоки образовывали неповторимый звуковой коктейль.
