Несколько раз, отрываясь от книги, Енс Боот ругался:
— Этот слюнтяй умел только философствовать, когда надо было действовать!..
— Ну что за фантазия таскать за собой семь круглых идиотов?..
— Умереть из-за сапог! Хорош гусь! Это все равно как если бы я умер из-за пижамы…
Но эти кощунственные слова были продиктованы светлым и высоким чувством: Енс Боот свято уверовал в учение великого Провокатора, Более того, он понял, что вся его жизнь, начиная с проглоченного уса лангуста и кончая посещением дома фирмы «Куль и К0», лишь осуществление дивпой идеи Хулио Хуренито.
Теперь Енс Боот знал, зачем он уничтожает Европу, Перед голубеющим окном, в голубых кальсонах, трепещущий и умиленный, повторял он незабываемые слова покойного мексиканца;
«Нет, не ненависть- величайшая нелюбовь опустошила мое сердце… И все же он придет — час свободы, восторга, бездумья…»
— Зачем ты не дожил до наших дней, Учитель? — шептал Енс- Но будь спокоен: в тысяча девятьсот семидесятом году не поставят памятника твоему убийце. К тысяча девятьсот семидесятому году в Европе будут лишь солнце, зверобой и щебет птиц.
И, хитро подмигнув глазом, Енс продолжал:
— Ты тоже ее любил!.. Ты оставил для нее свою Мексику… Умирая в грязном Копотопе из-за каких-то сапог, ты видел гордую поступь финикиянки… Будь спокоен, я-то ее заполучу!..
Это была великая минута.
25 что иногда падает с неба
Франция была почти бессмертной. Все рантье живыми просились в Пантеон. Но такие исключительные удачи всегда отражаются на душевном равновесии, и Франция томилась, не зная, какую страну можно еще уничтожить. Как будто все страны Европы были уничтожены. Оставались жалкие огрызки.
В 1935 году господин Феликс Брандево решил с горя подобрать оставшиеся крохи. Швейцария и Бельгия были присоединены к Франции в течение одиннадцати минут. Голландия не подчинилась постановлению, превращавшему ее во французский департамент «Дюн». Покопавшись в архивах, голландские журналисты написали двусмысленные статейки о затоплении страны. На что надеялись эти люди, отстаивая независимость своей родины, для нас остается тайной. Возможно, что в них жил дух великих мореплавателей прежних времен, и они рассчитывали отплыть вместе со своей страной куда-нибудь в иное полушарие. Так или иначе, узнав о сопротивлении голландцев, господин Феликс Брандево серьезно оскорбился. Он не хотел войны. Он давно стал пацифистом. Кроме того, объявить войну — это означало бы смутить покой симпатичных американцев. Господин Феликс Брандево решил ликвидировать конфликт по-семейному.
