Мистер Карль столь же вежливо поблагодарил короля и отказался. Он произнес весьма лаконичное:
— Мерси — нет! Мистер Карль был истинным демократом. Он показал королю, что значит конституция.
Шли страшные недели. Спортсмены истребили последних галок. В портах царила богомольная тишина, как будто изо всех дней недели на долю Англии осталось только одно воскре- сенье; даже парусное суденышко не хотело причалить к берегам нищенствующей страны.
Люди умирали, соблюдая достоинство и чин. Стонали они тихо, чинно корчились и не забывали улыбнуться пастору. Это была достойная смерть, но все же это была смерть, и спасенья не было.
На заседании палаты любознательный депутат Чекэп, хотевший было задать министру особенно значительный вопрос, упал и начал дрыгать ногами. Спикер был возмущен поведением депутата. Он закрыл заседание. Но мистер Чекэп не был виноват — он просто умер от истощения.
Подходило рождество. Люди вспоминали былые годы, любимый праздник, диккенсовский уют, шпигованных индюшек, щебет счастливых Мери и Кат у камина.
В сочельник густые туманы обволокли остров. Это было некоторым благодеянием судьбы. Туманы скрывали города, дома и лица прохожих. Города были пусты и мертвы, дома черны, а лица бледны.
Все же, но старой памяти, люди убирали свои опустевшие, истопленные комнаты и даже старались улыбаться.
Старый лорд Чарльз Хэг пригласил к себе своих друзей:
лорда Вильяма Джерсена и сэра Эдуарда Карсейля.
Странную картину представлял собой замок лорда Чарльза Хэга. Огромные, пустые, промерзшие комнаты. В разбитые окна врывался туман. Лорд Чарльз Хэг с фонарем вел гостей через эти зловещие ущелья, и желтый огонь бился среди обла- ков, как ущербная луна.
Лорд Чарльз Хэг жил один в своем замке. Супруга его умерла, съев котелок недоваренной брюквы. Дочь Мери спаслась, уехав в Канаду с каким-то пароходным поваренком.
Лорд Хэг презирал и жену и дочь — обо они осквернили честь древнего рода: брюква не должна фигурировать на столе замка Айэн, а поваренок не смеет прикоснуться к дочери лорда. Ста рый и несчастный лорд Хэг хранил достоинство, ел изредка дичь и глядел на конские хвосты.
(Дичыо он называл ворон, которые залетали в залы замка.) Ради рождества лорд прибрал свой кабинет. Толстые тома по-прежнему хранили изображения одиннадцати тысяч трех сот двадцати четырех гербов. Фонарь медом мазал лысины трех аристократов. Камин весело грыз одно из последних кре сел. Над столом висел большой конский хвост Грея, послед него жеребца лорда Чарльза Хэга, съеденного еще летом низ менной чернью.
