Охваченный страхом Федор Дементьевич, не умолкая, исступленно вопил, брызгая слюной, то на коня: «Давай, Гнедко, давай!», то, обернувшись назад, устрашающе тряс топором: «Порублю! Всех порублю!».
Казалось еще несколько секунд — и вот этот матерый повиснет на руке, а остальные трое будут рвать его, еще живого. Сейчас, сейчас…
Мужик лихорадочно огляделся. За спиной жался Лохматый. Глаза Лапы вспыхнули сатанинским огнем — собака? Живая тварь, кровь — вот, что нужно стае! Он толкнул пса навстречу смерти, но бедняга, широко раскинув лапы, удержался. Все его существо выражало недоумение и обиду.
— Пошел, паскуда, — срываясь на петушиный фальцет, завизжал разъярившийся Лапа и нанес увесистый пинок.
Лохматый сдавленно охнул, скособочился, и, сомкнув челюсти, мертвой хваткой вцепился в борт саней.
А волки были совсем близко. Лапа уперся спиной в передок, поджал ноги и с такой силой ударил по лобастой голове, что пес, оставив на гладко отполированном дереве светлые борозды от клыков, косо слетел с саней и, перевернувшись в воздухе, рухнул на дорогу. Слух полоснули истошный визг, глухой рык.
«Началось», — подумал Лапа передергиваясь. В беспощадной памяти остался немигающий, укоризненный взгляд собаки.
Упряжка промчалась сквозь ольшаник и вывернула из ложбины на заснеженный холм, откуда уже видны были редкие огоньки деревни. Измученный конь замедлил бег.
Только тут полураздетый Лапа почувствовал, как трясется от страха и холода все его тело. Закопавшись в сено, он натянул сверху кусок брезента и настороженно вгляделся в удаляющийся непроницаемо-черный лес. Страх постепенно отпускал, уходил как бы внутрь. Но раз за разом прокручивая в памяти происшедшее, Лапа невольно ежился.
Въехав на окраину деревни, он попридержал запаленного коня: «Как бы не загнать. Добрый все же у меня мерин. Другой не сдюжил бы такой гонки».
Подъезжая по унылой, пустынной улице, к своей красавице-избе за сплошным крашеным забором, расчувствовался: «мог ведь и не увидеть больше».
Ставни были плотно закрыты. Свет не горел.
— Спит чертовка. Ей-то что, — пробормотал Лапа, вылезая из саней. Открыл ворота, загремел сапогом по двери.
В доме глухо завозились. Поспешно засеменили. Лязгнул засов. Дверь приоткрылась и Лапа, не взглянув, прошел мимо тощей фигуры в сени. Щелкнул выключателем. Темно.
— Лампочка перегорела, Федя, — тихо пояснила жена. Лапа чертыхнулся и скрылся за ситцевыми занавесками жарко натопленной горнице.
